Признание за ответчиком права собственности на имущество, истребованное истцом в судебном порядке, в случае замены способа исполнения на выплату истцу стоимости имущества и осуществления ответчиком такой выплаты

Имущество должника (транспортное средство) в рамках исполнительного производства было передано на ответственное хранение юридическому лицу (далее - Хранитель) в порядке ст. 86 Закона об исполнительном производстве.
Впоследствии определением арбитражного суда должник был признан банкротом. Суд истребовал у Хранителя транспортное средство для возврата в конкурсную массу должника. Хранитель имущество не вернул, и суд изменил способ исполнения акта о взыскании в денежной форме. Хранитель исполнил судебный акт и выплатил стоимость имущества в конкурсную массу должника.
Имеет ли право Хранитель, выплативший стоимость хранимого имущества в пользу должника, признать за собой право собственности на хранимое имущество? Если да, то каков в таком случае (на примере транспортного средства) правовой механизм признания права собственности за Хранителем? Есть ли судебная практика по данному вопросу?

К сожалению, мы не можем дать однозначный ответ на вопрос. Поясним почему.

В соответствии с ч. 1 ст. 324 АПК РФ, ст. 203 и ст. 434 ГПК РФ, ст. 37 Федерального закона от 02.10.2007 N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного акта, взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе поставить перед судом вопрос об изменении способа и порядка его исполнения, в том числе путем изменения обязанности ответчика передать имущество в натуре обязанностью выплатить его стоимость. Более того, согласно ч. 2 ст. 171 АПК РФ и ст. 205 ГПК РФ при присуждении имущества в натуре суд указывает в решении суда стоимость этого имущества, которая должна быть взыскана с ответчика в случае, если при исполнении решения суда присужденное имущество не окажется в наличии.

Вместе с тем ни нормы процессуального законодательства и законодательства об исполнительном производстве, ни нормы гражданского законодательства не содержат каких-либо положений, определяющих юридическую судьбу присужденного в натуре имущества в случае изменения способа исполнения соответствующего судебного акта путем возложения на ответчика обязанности выплатить стоимость такого имущества. В свою очередь, установленные законодательством основания возникновения права собственности на вещи формально не могут быть использованы для признания права собственности на указанное в вопросе имущество за ответчиком, выплатившим истцу его стоимость.

В частности, не могут быть применены в этом случае положения п. 2 ст. 218 ГК РФ о переходе права собственности на имущество на основании сделки о его отчуждении, поскольку отсутствует взаимная согласованная воля сторон на такое отчуждение, обязанность по выплате стоимости имущества возникает из судебного акта, а не из соглашения сторон, и не сопровождается возложением на истца обязанности передать ответчику соответствующее имущество (подп. 1 и подп. 3 п. 1 ст. 8, ст. 153, п. 3 ст. 154, п. 1 ст. 223, ст. 224, п. 1 ст. 420 ГК РФ).

Также в рассматриваемой ситуации имущество не может быть приобретено и на основании положений п. 2 ст. 225 и ст. 234 ГК РФ о приобретательной давности. Так, из буквального прочтения п. 1 ст. 234 ГК РФ следует, что для приобретения права собственности на движимое имущество по указанному основанию лицу, не являющемуся его собственником, необходимо добросовестно, открыто и непрерывно владеть этим имуществом как своим собственным на протяжении не менее пяти лет. Согласно п. 4 ст. 234 ГК РФ течение срока приобретательной давности в отношении вещей, находящихся у лица, из владения которого они могли быть истребованы в соответствии со статьями 301 и 305 названного Кодекса, начинается со дня поступления вещи в открытое владение добросовестного приобретателя.

В соответствии с правовой позицией, изложенной в определении Конституционного Суда РФ от 11.02.2021 N 186-О, добросовестность предполагает, что вступление во владение не было противоправным и совершено внешне правомерными действиями.

Согласно разъяснениям, данным в п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 29.04.2010 N 10/22 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности.

В этом же пункте указывается на то, что давностное владение признается открытым, если лицо не скрывает факта нахождения имущества в его владении, а владение имуществом как своим собственным означает владение им не по договору. В отношении последнего аспекта правоприменительная практика уточняет, что у давностного владельца должно быть исключено наличие какого-либо юридического титула в отношении имущества, которым оно владеет (смотрите, например, постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 20.06.2022 N Ф02-2160/22 по делу N А33-32185/2020, кассационное определение Четвертого кассационного суда общей юрисдикции от 18.08.2022 по делу N 8Г-12342/2022[88-18126/2022]).

Соответственно, лицо, имеющее юридический титул хранителя имущества и вследствие этого осведомленное об отсутствии оснований для приобретения права собственности на него; не возвращающее данное имущество его собственнику, о личности которого оно также уведомлено, несмотря на обязывающее его сделать это решение суда; при рассмотрении вопроса о замене способа исполнения данного решения скрывающее наличие у него этого имущества и возможность исполнить названное решение в натуре, очевидно не может считаться владеющим имуществом как своим собственным добросовестно и открыто.

Не усматривается в данной ситуации и прямых оснований для приобретения права собственности на это имущество как на бесхозяйную вещь, брошенную собственником (п. 1 и п. 2 ст. 225, п. 2 ст. 226 ГК РФ). В частности, из положений п. 1 ст. 226 ГК РФ следует, что под брошенными вещами понимаются вещи, брошенные собственником или иным образом оставленные им с целью отказа от права собственности на них.

В свою очередь, из ст. 236 ГК РФ следует, что гражданин или юридическое лицо может отказаться от права собственности на принадлежащее ему имущество, объявив об этом либо совершив другие действия, определенно свидетельствующие о его устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество.

Правоприменительная практика отмечает, что воля собственника об отказе от права на вещь должна прямо явствовать из его определенных действий, свидетельствующих о полном устранении ответчика от владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом; простого оставления имущества во владении какого-либо лица, например хранителя, недостаточно (смотрите, например, определение ВАС РФ от 06.10.2010 N ВАС-10469/10, апелляционное определение СК по гражданским делам Ярославского областного суда от 21.03.2019 по делу N 33-1681/2019, апелляционное определение СК по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 30.10.2017 по делу N 33-17390/2017, апелляционное определение СК по гражданским делам Верховного Суда Республики Крым от 28.03.2019 по делу N 33-2774/2019, апелляционное определение СК по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 19.01.2016 по делу N 33-425/2016).

При этом отказ от вещи должен соответствовать действительному волеизъявлению собственника и не должен быть вынужденным (определение СК по гражданским делам Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 04.12.2019 по делу N 8Г-1066/2019, апелляционное определение СК по гражданским делам Хабаровского краевого суда от 09.10.2019 по делу N 33-7488/2019, апелляционное определение СК по гражданским делам Московского городского суда от 14.06.2019 по делу N 33-25458/2019).

Как следует из вопроса, в рассматриваемом случае собственник имущества заявил требование о возврате ему хранителем имущества, что очевидно не свидетельствует о его намерении бросить вещь, а изменение по ходатайству должника способа исполнения судебного акта на выплату стоимости такого имущества вряд ли можно назвать добровольным, а не вынужденным, ведь такое изменение по смыслу приведенных выше норм процессуального законодательства и законодательства об исполнительном производстве осуществляется именно тогда, когда исполнение в натуре по тем или иным причинам невозможно или затруднительно и получение выплаты является единственным способом восстановления прав истца. Тем более это справедливо для случая, когда истец находится в процедурах банкротства и денежные средства ему крайне необходимы для расчетов с кредиторами.

Кроме того, в обнаруженной нами правоприменительной практике особо отмечается, что само по себе изменение способа исполнения судебного акта с передачи имущества на выплату его стоимости не влечет за собой прекращения права собственности истца на соответствующее имущество (смотрите постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 27.03.1997 N 22/6-17-Ф02-231/97-С2-15/15).

Помимо этого, необходимо учитывать и то, что определение суда об изменении способа и порядка исполнения решения суда не отменяет и не изменяет указанное решение, вынесенное по существу материально-правового спора сторон по делу (определение Конституционного Суда РФ от 24.12.2013 N 2117-О). Это означает, что остаются неизменными и сохраняющими свою обязательную силу также содержащиеся в решении выводы суда относительно установленных по делу обстоятельств, в том числе и об отсутствии у ответчика права собственности на вещь и незаконности его владения ею*(1).

Принимая во внимание вышеизложенное, а также то, что гражданское законодательство напрямую запрещает недобросовестное поведение и извлечение в результате такого поведения какой-либо выгоды или преимуществ (п. 3 и п. 4 ст. 1 ГК РФ), мы не исключаем, что при изложенных в вопросе обстоятельствах признание за хранителем права собственности на транспортное средство будет невозможным.

В то же время нельзя не учитывать также и то, что заявление истцом ходатайства об изменении способа исполнения судебного акта и принятие им от ответчика после такого изменения денежных средств, составляющих стоимость имущества, вместо передачи ему данного имущества в натуре фактически делают невозможным последующее получение им или его правопреемниками в принудительном порядке этого имущества, так как соответствующий судебный акт будет считаться исполненным (смотрите, например, кассационное определение СК по гражданским делам Хабаровского краевого суда от 29.06.2011 по делу N 33-4341), а повторное обращение в суд с иском по тем же предмету и основаниям, между теми же лицами не допускается (ч. 1 и ч. 3 ст. 48, п. 2 ч. 1 ст. 127.1, п. 2 ч. 1 ст. 150 АПК РФ, ч. 1 и ч. 2 ст. 44, п. 2 ч. 1 ст. 134, ст. 220 ГПК РФ). Иными словами, в таком положении вещей можно усмотреть некий аналог отказа собственника от имущества в результате совершения этим собственником определенных действий в рамках дела об истребовании имущества, приводящих к невозможности его получения собственником когда-либо в будущем.

Более того, возврат имущества после получения истцом от ответчика его стоимости привел бы к образованию на стороне истца неосновательного обогащения (ст. 1102 ГК РФ), что в рассматриваемом случае в условиях банкротства должника имело бы своим следствием увеличение кредиторской задолженности истца.

Наконец, важным обстоятельством является и то, что истец получил от ответчика соответствующее возмещение за названное выше имущество.

С учетом этого мы не можем совершенно исключать того, что нормы о признании права собственности на брошенное движимое имущество за лицом, вступившим во владение им, могут быть применены в рассматриваемом случае по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ). Признание права собственности на имущество в этом случае осуществляется в порядке, установленном главой 33 ГПК РФ.

Тем не менее какой-либо правоприменительной практики по данному вопросу (как положительной, так и отрицательной) нам, к сожалению, обнаружить не удалось.

Ответ подготовил:
Эксперт службы Правового консалтинга ГАРАНТ
кандидат юридических наук Широков Сергей

Ответ прошел контроль качества

31 июля 2024 г.

Материал подготовлен на основе индивидуальной письменной консультации, оказанной в рамках услуги Правовой консалтинг.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Обращаем внимание на то, что буквальное толкование норм ст. 16 АПК РФ и ст. 13 ГПК РФ показывает, что они не ограничивают обязательность судебного решения только его резолютивной частью. Соответственно, можно сделать вывод, что обязательный характер придается в том числе и мотивировочной части соответствующего судебного акта. Данный вывод находит свое отражение также в судебной практике (смотрите, например, постановление Арбитражного суда Московского округа от 04.05.2017 N Ф05-16605/14, постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21.12.2018 N 18АП-16887/18, постановление Четырнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.09.2016 N 14АП-5826/16, постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 09.12.2014 N 10АП-13137/14). Он представляется абсолютно логичным, поскольку резолютивная часть формулируется не сама по себе, но содержит выводы, основанные на установленных в мотивировочной части фактических обстоятельствах (п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2003 N 23). Косвенным подтверждением этому выводу являются также разъяснения, данные в п. 39 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.06.2020 N 12, согласно которым апелляционный суд, не согласный лишь с мотивировочной частью обжалуемого решения, вправе без отмены или изменения резолютивной части изменить лишь мотивировочную часть. Ведь если бы мотивировочная часть не несла в себе каких-либо обязательных для других лиц указаний, ее изменение при правильности сделанных судом в резолютивной части окончательных выводов не имело бы никакого правового и практического смысла.