(1).jpg)
Должен ли благотворительный фонд при получении пожертвования проверять имущественное положение жертвователя?
Данная презумпция опровержима – применяется, если иное не доказано другой стороной сделки. А при решении вопроса о том, должна ли была другая сторона сделки знать о соответствующем обстоятельстве, необходимо принимать во внимание то, насколько она могла, действуя разумно и проявляя требующуюся от нее по условиям оборота осмотрительность, установить его наличие (п. 7 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 декабря 2010 г. № 63; далее – Постановление № 63). Недавно Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел интересное дело, где спорная сделка была заключена между коммерческой организацией и благотворительным фондом, и указал, должен ли фонд при получении пожертвования проверять имущественное положение жертвователя.
Фабула дела
10 октября 2018 года АО "Производственная компания "Кузбасстрансуголь" (далее – компания, производственная компания) и благотворительный фонд "Мироздание" (далее – фонд, благотворительный фонд) заключили договор займа, по условиям которого выступающая займодавцем компания обязалась передать заемщику-фонду 70 млн руб., а фонд – вернуть сумму займа через 36 месяцев с момента его получения и уплатить проценты за пользование займом по ставке 7,7% годовых.
В тот же день стороны заключили дополнительное соглашение к данному договору, согласно которому заемщик освобождается от исполнения обязательств по возврату суммы займа и уплате процентов, если в течение 36 месяцев со дня заключения сделки использует полученные средства на благотворительные социально значимые цели. Займодавцу должна быть обеспечена возможность контролировать целевое использование суммы займа.
На следующий день – 11 октября 2018 года – компания перечислила фонду 70 млн руб.
Фонд, в свою очередь, в период с 11 октября 2018 по 28 мая 2019 года перечислил 70 млн 595 руб. 24 организациям Русской православной церкви и 3 другим некоммерческим организациям (НКО) – назначение соответствующих платежей в расчетных документах – благотворительное пожертвование на уставные цели.
При этом 1 апреля 2019 года между производственной компанией, благотворительным фондом и компанией Trodart Trading Limited (далее – иностранная компания) было заключено соглашение о переводе долга по договору займа от 10 октября 2018 года с первоначального должника – фонда на нового должника – иностранную компанию.
12 ноября 2019 года в отношении производственной компании было возбуждено дело о банкротстве, Решением Арбитражного суда г. Москвы от 24 июля 2020 г. она была признана банкротом. Впоследствии конкурсный управляющий должником обратился в суд, чтобы оспорить как подозрительную сделку договор займа, заключенный с благотворительным фондом, и действия производственной компании, согласившейся на перевод долга с фонда на иностранную компанию.
Позиции судов
Суд первой инстанции:
- признал производственную компанию и благотворительный фонд аффилированными лицами, поскольку одним из учредителей фонда являлось аффилированное лицо компании – ООО "Ридиос";
- указал, что выданный компанией фонду заем составляет менее 1% балансовой стоимости имущества должника за 2018 год, однако на момент его выдачи компании была предъявлена претензия банка о погашении задолженности по кредитному договору, причем впоследствии требования банка были включены в реестр требований кредиторов должника, а средства, которые были предоставлены в качестве займа, являлись активом, позволяющим в дальнейшем осуществлять погашение требований кредиторов, не исполненных при осуществлении хозяйственной деятельности должника;
- отметил, что по условиям дополнительного соглашения к договору займа заемщик был обязан обеспечить возможность осуществления займодавцем контроля за целевым использованием суммы займа, а именно: предоставлять письменные ответы на запросы займодавца о порядке расходования суммы займа, иную запрашиваемую информацию о целевом использовании займа, а также подтверждающие документы. Доказательств соблюдения условий дополнительного соглашения не представлено;
- отклонил представленные благотворительным фондом в подтверждение целевого использования средств платежные поручения с назначением платежей "благотворительное пожертвование на уставные цели", датируемые 12 октября 2018 – 28 мая 2019 года, и выписки по расчетным счетам, открытым для фонда в кредитных организациях, как не относимые к рассматриваемому делу. По мнению суда, из назначений платежей не следует, что денежные средства использованы согласно договору займа от 10 октября 2018 года;
- расценил соглашение о переводе долга как заключенное сторонами для создания видимости ухода фонда от исполнения обязательств по договору займа, злоупотребления производственной компании правами и вывода активов с использованием другого аффилированного с ней лица – иностранной компании.
Исходя из своей оценки должника как неплатежеспособного на момент заключения оспариваемого договора и того, что сделка совершена в пользу заинтересованного лица, суд пришел к выводу о том, что заключение договора привело к уменьшению размера имущества должника и, соответственно, утрате кредиторами возможности получить удовлетворение своих требований по обязательствам должника за счет его имущества, и признал сделку недействительной (Определение Арбитражного суда г. Москвы от 26 сентября 2022 г. по делу № А40-291982/19-187-344). Согласно данному решению с благотворительного фонда в конкурсную массу производственной компании должны быть взысканы сумма займа – 70 млн руб. – и проценты за пользование чужими денежными средствами – 11,3 млн руб. (сумма округлена).
Суды апелляционной и кассационной инстанций не нашли оснований для изменения или отмены этого решения (Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 29 декабря 2022 г. № 09АП-73840/22, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 24 марта 2023 г. № Ф05-4503/21).
Позиция ВС РФ
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ (далее – коллегия), рассмотрев кассационные жалобы благотворительного фонда и представителя акционеров производственной компании, посчитала выводы нижестоящих судов ошибочными.
В первую очередь коллегия напомнила, что при квалификации соглашения сторон для решения вопроса о применении к нему правил об отдельных видах договоров необходимо прежде всего учитывать существо законодательного регулирования соответствующего вида обязательств и признаки договоров, предусмотренных законом или иным правовым актом, независимо от указанного сторонами наименования договора. Такое разъяснение содержится в п. 47 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 49.
В данном случае следовало рассматривать условия, изложенные в документах, которые стороны назвали договором займа и дополнительным соглашением к нему, во взаимосвязи, с учетом того, что они являются подписанными в один и тот же день частями одного договора-соглашения, подчеркнула коллегия. Суды же, опираясь на наименование данных актов, пришли к выводу о возникновении заемных обязательств между производственной компанией и благотворительным фондом.
По договору займа одна сторона обязуется передать денежные средства в собственность другой стороне, а последняя – возвратить ту же сумму и уплатить проценты за пользование займом (п. 1 ст. 807, п. 1 ст. 809 Гражданского кодекса). Условия же спорного договора предполагают иное. Интерес фонда заключался в получении денежных средств для последующего их направления на социально значимые цели, предусмотренные его уставом. А компания явно выразила волю к неполучению от фонда переданной суммы и процентов за пользование займом, за исключением случаев ее использования не в благотворительных целях, закрепленных в уставе фонда, или за пределами предусмотренного договором и дополнительным соглашением срока.
Такие отношения являются разновидностью дарения – пожертвованием – и регулируются ст. 582 ГК РФ, которая предусматривает, в частности, возможность отмены пожертвования при использовании пожертвованного имущества не в соответствии с целевым назначением, отметила коллегия. Стороны спорного договора пришли к соглашению о том, что только при наличии оснований для отмены пожертвования денежные средства считаются предоставленными фонду в качестве займа.
Во время рассмотрения спора фонд раскрыл содержание расходных операций по расчетным счетам за весь период действия договора с производственной компанией – представил заверенные банками соответствующие выписки, а также платежные поручения об операциях по перечислению 70 млн 595 руб. религиозным организациям и НКО, которые согласно внутреннему учету фонда относились к распределению предоставленного компанией пожертвования.
Суды не согласились с доводами фонда о целевом расходовании пожертвования, по сути, из-за того, что при перечислении полученных средств он не указывал в расчетных документах наименование компании как лица, изначально предоставившего финансирование, и реквизиты заключенного сторонами договора. При этом закон не содержит таких требований к оформлению платежных поручений, подчеркнула коллегия и указала, что в этой части суды неверно распределили бремя доказывания (ст. 65 Арбитражного процессуального кодекса). Конкурсный управляющий, который оспаривает сделку, располагал выписками по расчетным счетам фонда и имел реальную возможность заявить о наличии признаков сомнительности у конкретных расходных операций, в том числе с точки зрения целей, закрепленных в уставе фонда. Но таких заявлений ни он, ни иные заинтересованные лица не делали.
Подписание соглашения о переводе долга, по мнению коллегии, не свидетельствует об отсутствии пожертвования – по состоянию на 1 апреля 2019 года, то есть на момент подписания, фонд еще не потратил всю предоставленную компанией сумму, а значит, отношения могли трансформироваться в заемные – при использовании средств не на благотворительные социально значимые цели.
Обстоятельства, прямо или косвенно свидетельствующие об использовании в данном случае благотворительного фонда в целях, не соответствующих его предназначению, например для вывода активов или отмывания денежных средств под видом бескорыстной общеполезной деятельности, судами установлены не были.
Таким образом, следует признать, по мнению коллегии, что средства были получены фондом именно в виде пожертвования и к 28 мая 2019 года потрачены на благотворительные социально значимые цели, как это предусмотрено уставом фонда и заключенным с производственной компанией договором. Соответственно, обязательство по возврату фондом предоставленной компанией суммы не возникло ни в силу договора, ни в силу ст. 582 ГК РФ.
Переходя непосредственно к оценке спорной сделки как подозрительной, коллегия отметила, что она подлежала проверке на соответствие требованиям п. 2 ст. 61.2 Закона № 127-ФЗ. В связи с этим следует учитывать:
- необходимость установления именно совокупности всех обстоятельств, предусмотренных абз. 1 п. 2 ст. 61.2 Закона № 127-ФЗ. Напомним их: сделка совершена в течение трех лет до принятия заявления о признании должника банкротом или после принятия этого заявления, цель ее совершения – причинить вред имущественным правам кредиторов должника, контрагент знал или должен был знать об этой цели в момент совершения сделки, вред в результате действительно причинен. Если не доказано хотя бы одно из этих обстоятельств, суд отказывает в признании сделки недействительной по данному основанию (п. 5 Постановления № 63);
- законодательно закрепленную презумпцию осведомленности контрагента о совершении сделки с целью причинения вреда кредиторам должника. Как уже отмечалось выше, предполагается, что такой информацией располагает заинтересованное по отношению к должнику лицо, а также лицо, которое знает или должно было знать об ущемлении сделкой интересов кредиторов должника либо о признаках неплатежеспособности или недостаточности его имущества (данная презумпция также закреплена в абз. 1 п. 2 ст. 61.2 Закона № 127-ФЗ).
Даже если гипотетически предположить, что компания решила перечислить средства фонду в общеполезных целях, только чтобы причинить вред своим кредиторам, вывод судов об осведомленности фонда об этой цели нельзя признать верным, отметила коллегия. По ее мнению, организационно-правовая форма фонда, который является унитарной организацией, не имеющей членства, не позволяет установить его заинтересованность по отношению к производственной компании через одного из учредителей – ООО "Ридиос". Соответствующее лицо не формировало единовластно высший коллегиальный орган фонда, не участвовало в выборах его единоличного исполнительного или надзорного органа, не входило в состав упомянутых органов управления, не было уполномочено давать этим органам обязательные для исполнения указания и не давало их в действительности. В обоснование своей позиции коллегия сослалась на положения об общественно полезных фондах и управлении ими (законодательно закрепленные – в ст. 123.17, ст. 123.19 ГК РФ – и предусмотренные уставом фонда), а также на нормы, определяющие, какие лица считаются заинтересованными, аффилированными, что подразумевается под группой лиц (ст. 19 Закона № 127-ФЗ, ст. 9 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ, ст. 4 Закона РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-1).
Какие-либо конкретные доказательства осведомленности благотворительного фонда о финансовом состоянии жертвователя при рассмотрении дела не были приведены. Также, по мнению коллегии, нет оснований полагать, что учредитель фонда отклонился от общепринятого стандарта поведения. Обычный учредитель не будет раскрывать органам данного фонда, преследующего общественно полезные цели, сведения об имущественном положении коммерческих организаций, аффилированных с этим учредителем. В то же время в условиях нормального оборота нельзя возлагать на благотворительный фонд обязанность проверять имущественное положение жертвователя при решении вопроса о возможности принятия пожертвования.
Таким образом, условие об осведомленности фонда о цели совершения сделки в рассматриваемом случае не соблюдено, что является достаточным основанием для отказа в удовлетворении заявления конкурсного управляющего, заключила коллегия и отменила решения нижестоящих судов в части признания спорной сделки недействительной и применения последствий ее недействительности (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 28 сентября 2023 г. № 305-ЭС21-18053).
