Как "поджигают" отпуска

После того, как в 2010 году Россия ратифицировала Конвенцию Международной Организации Труда № 132 об оплачиваемых отпусках (Федеральный закон от 1 июля 2010 г. № 139-ФЗ), возникла необходимость заново ответить на вопрос о том, в какой момент работник лишается возможности реализовать свое право на неиспользованный отпуск.

Поводом для дискуссий стала норма ст. 9 Конвенции, согласно которой непрерывная часть ежегодного оплачиваемого отпуска (как минимум две недели) предоставляется и используется не позже, чем в течение одного года, а остаток ежегодного оплачиваемого отпуска – не позже, чем в течение 18 месяцев после окончания того года, за который предоставляется отпуск. Многими это положение Конвенции было истолковано так, что через 18 месяцев дни отпуска, оставшиеся от рабочего года, "сгорают". Затем последовали многочисленные консультации и интервью, в которых не только независимые эксперты, но и чиновники высказали мысль о том, что оснований для такого вывода не имеется.

Так, на сайте созданного Рострудом электронного сервиса "Онлайнинспекция.РФ" в разделе "Популярные вопросы" размещен ответ следующего содержания: "Даже если по каким-то причинам отпуск не был предоставлен работнику в течение нескольких лет, никакого "сгорания" отпусков не происходит. Работодатель должен предоставить работнику все неиспользованные отпуска". Заместитель руководителя Роструда Иван Шкловец в ходе Всероссийского онлайн-семинара, проведенного компанией "Гарант" в августе 2015 года, также с уверенностью заявил, что неиспользованные отпуска не "сгорают". Он добавил также, что при их возникновении работодателей привлекают к ответственности и обязывают предоставить работнику все накопленные дни отдыха.

Согласно ч. 1 ст. 127 ТК РФ при увольнении работнику выплачивается денежная компенсация за все неиспользованные отпуска. И тем не менее работникам, у которых остались неиспользованными отпуска за рабочие годы, закончившиеся более полутора лет назад, сегодня нельзя быть уверенными в том, что они смогут добиться денежной компенсации за такие отпуска при увольнении.

Как оказалось, в некоторых субъектах РФ суды общей юрисдикции, руководствуясь именно ст. 9 Конвенции, поддерживают работодателей, не выплативших работнику при увольнении компенсацию за все накопленные отпуска. Работодателю достаточно заявить в суде о пропуске работником срока исковой давности.

Суды подчеркивают, что согласно ч. 1 ст. 392 ТК РФ работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права. В силу норм Конвенции работник должен использовать ежегодный оплачиваемый отпуск в течение 18 месяцев после окончания того года, за который он положен. Таким образом, с требованием о взыскании компенсации за неиспользованный отпуск можно обратиться в суд только в течение трех месяцев со дня окончания указанного 18-месячного периода (см., например, определение Московского городского суда от 14 августа 2015 г. № 33-28958/15, определение Московского городского суда от 13 июля 2015 г. № 4г-6930/15, определение Ульяновского областного суда от 14 июля 2015 г. № 33-2923/2015).

Основанной на тех же нормах, но более распространенной является следующая формулировка вывода об исковом сроке: по требованиям о компенсации за неиспользованные отпуска такой срок в соответствии с п. 2 ст. 9 Конвенции исчисляется равным 21 месяцу после окончания того года, за который предоставляется отпуск (18 месяцев + 3 месяца). Такая позиция содержится, например, в определении Московского городского суда от 2 июня 2015 г. № 33-14982/15, определении Суда Ханты-Мансийского автономного округа от 28 апреля 2015 г. № 33-1904/2015, определении ВС Республики Карелия от 27 марта 2015 г. № 33-1227/2015, определении ВС Республики Башкортостан от 3 марта 2015 г. № 33-3295/2015.

Можно встретить и такой вариант, согласно которому срок по требованиям о компенсации за неиспользованные отпуска составляет 18 месяцев после окончания того года, за который предоставляется отпуск (определение Московского городского суда от 26 мая 2015 г. № 33-11576/15, определение ВС Республики Башкортостан от 7 апреля 2015 г. № 33-5543/2015).

Во всех указанных случаях суды никак не соотносят начало течения срока исковой давности с днем увольнения. Истцы ссылались на ст. 127, ст. 140 ТК РФ, в соответствии с которой выплата всех сумм, причитающихся работнику от работодателя, производится в день увольнения работника, однако в приведенных примерах эти попытки аргументировать свою позицию не увенчались успехом. По мнению судей, такой подход основан на неверном толковании норм материального права: положения Конвенции о сроке исковой давности по требованиям о компенсации за неиспользованные отпуска имеют приоритет над российским законом.

Данная тенденция в судебной практике привлекла внимание научного сообщества. Данный вопрос обсуждался на Международной научно-практической конференции "Системность в трудовом праве и праве социального обеспечения (Первые Гусовские чтения)", которая проходила 4-5 июня 2015 года в Университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА). На конференции было принято обращение к органам государственной власти, в котором ученые говорят о недопустимости подобного толкования Конвенции и ее применения для ухудшения положения работников и нарушения их конституционного права на отдых, а также просят оказать содействие в донесении их позиции до высшей судебной инстанции.

Надо сказать, что еще недавно, причем уже после вступления Конвенции в силу для России, те же самые суды, которые сейчас отказывают работникам, взыскивали в их пользу компенсацию за все неиспользованные отпуска, независимо от того, за какой период они положены, и ссылались при этом на ст. 127 ТК РФ (определение Ульяновского областного суда от 28 мая 2013 г. № 33-1783/2013, определение Московского городского суда от 22 ноября 2012 г. № 11-8853/12).

Почему суды стали менять свою позицию и, главное, почему одно единственное общее положение Конвенции воспринимается ими как альтернатива целому ряду специальных правил трудового законодательства, непонятно. Основанным на неверном толковании норм права следует считать как раз подход, при котором срок исковой давности по требованию о компенсации за неиспользованный отпуск выводится из положений Конвенции и никак не коррелирует с днем увольнения.

Прежде всего, следует определиться со статусом Конвенции в целом. С точки зрения права Конвенция является международным договором РФ. Напомним, если международным договором РФ установлены другие правила, чем предусмотренные трудовым законодательством и иными актами, содержащими нормы трудового права, применяются правила международного договора (ст. 10 ТК РФ). В то же время положения официально опубликованных международных договоров РФ, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в России непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров РФ принимаются соответствующие правовые акты (п. 3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации"). Как разъяснил ВС РФ, к признакам, свидетельствующим о невозможности непосредственного применения положений международного договора РФ, относятся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств. При рассмотрении судом гражданских дел непосредственно применяется такой международный договор РФ, который вступил в силу и стал обязательным для РФ и положения которого не требуют издания внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права (п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 № 5). Позже ВС РФ отдельно подчеркивал необходимость учитывать эти разъяснения при разрешении судами трудовых споров (п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 17 марта 2004 г. № 2).

А теперь обратимся к тексту ст. 1 Конвенции: "Положения настоящей Конвенции применяются через национальное законодательство и нормативно-правовые акты, в той мере, в какой они не применены иначе посредством коллективных договоров, арбитражных и судебных решений, государственных механизмов установления заработной платы или любых других схожих инструментов в соответствии с практикой данной страны и с учетом существующих в ней условий". Иными словами, Конвенция требует издания внутригосударственного акта для ее применения, если национальные правила не предусматривают иного способа придания ей силы. Поскольку российская правовая система в принципе не допускает непосредственного применения международных договоров с подобного рода оговоркой, российские суды при разрешении трудовых споров не могут руководствоваться положениями Конвенции и должны опираться на ТК РФ.

Однако даже если допустить, что Конвенция может применяться непосредственно, для этого она должна устанавливать другие правила, чем предусмотрены трудовым законодательством по тому же вопросу. Совершенно очевидно, что ст. 9 Конвенции лишь устанавливает границы периода, в течение которого отпуск должен быть использован, и по предмету своего регулирования пересекается только с ч. 3-4 ст. 124 ТК РФ. О том, что происходит с правом на отпуск по окончании этого периода, и тем более о том, что работодатель в течение этого периода должен по требованию работника выплатить компенсацию за отпуск, ст. 9 Конвенции ничего не говорит.

С точки зрения как ТК РФ, так и Конвенции фактическое использование отпуска и получение денежной компенсации за него – это разные способы реализации права на отпуск. По поводу замены отпуска денежной компенсацией Конвенция содержит отдельные правила. Так, ст. 12 Конвенции запрещает сторонам договариваться о неиспользовании минимального ежегодного оплачиваемого отпуска с заменой его компенсацией. А в ст. 11 Конвенции сказано, что работнику после прекращения трудовых отношений с работодателем предоставляется оплачиваемый отпуск, пропорциональный продолжительности периода его работы, за который ему не было предоставлено отпуска, или же выплачивается денежная компенсация, или предоставляется эквивалентное право на отпуск в дальнейшем. При этом никаких ограничений по продолжительности периода, пропорционально которому определяется количество положенных работнику дней отпуска, не установлено.

Получается, что Конвенция других правил по вопросу о денежной компенсации и не предусматривает. Она, как и ТК РФ, в принципе не допускает замену основного отпуска денежной компенсацией в период действия трудового договора, а обязывает работодателя компенсировать все неиспользованные дни отпуска деньгами только при увольнении. Значит, право работника на получение денежной компенсации за отпуск не может оказаться нарушенным, а срок, отведенный для судебной защиты этого права, не может начаться раньше дня увольнения.

Если исходить из обратного и предположить, что иск о взыскании компенсации за отпуск, поданный в период работы, подлежит удовлетворению, это будет означать, что суд может заставить работодателя сделать то, что по ТК РФ и Конвенции не является его обязанностью, а частично невозможно даже по обоюдному соглашению сторон. Отказ в иске, поданном в последний день трехмесячного срока, ввиду того, что продолжающий трудиться работник не наделен правом требовать замены отпуска денежной компенсацией, лишает работника возможности получить такую компенсацию вообще, так как сразу после увольнения обращаться с таким иском будет уже поздно. Оба исхода дела, мягко говоря, не очень соответствуют принципам российского правосудия.

Подход, согласно которому работник до момента увольнения сохраняет право на все отпуска, не предоставленные ему своевременно, также распространен в судебной практике. Придерживающиеся его суды отмечают, что существование нормативно закрепленного срока для фактического предоставления отпуска не означает, что с момента его нарушения работодателем должен исчисляться трехмесячный срок для обращения в суд с иском о взыскании денежной компенсации за этот отпуск. Суды подчеркивают, что с учетом ст. 127, ст. 140 и ст. 392 ТК РФ срок исковой давности по требованиям о компенсации за все неиспользованные дни отпуска составляет три месяца со дня увольнения (определение Хабаровского краевого суда от 1 июля 2015 г. № 33-4129/2015, определение Свердловского областного суда от 22 мая 2015 г. № 33-7641/2015, определение Челябинского областного суда от 6 апреля 2015 № 11-3310/2015, постановление Приморского краевого суда от 2 марта 2015 г. № 4Г-18/2015, определение Оренбургского областного суда от 21 января 2015 г. № 33-433/2015).

Отношение к пропуску срока, отведенного для предоставления отпуска, на наш взгляд, должно быть таким же, как и к нарушению срока выплаты заработной платы. ВС РФ разъяснил, что нарушение в виде невыплаты начисленной заработной платы носит длящийся характер и обязанность работодателя по своевременной и в полном объеме выплате работнику заработной платы, а тем более задержанных сумм, сохраняется в течение всего периода действия трудового договора. Поэтому, пока трудовые отношения не прекращены, срок на обращение в суд по указанным суммам не может быть пропущен (п. 56 Постановления Пленума ВС РФ от 17 марта 2004 г. № 2). Руководствуясь той же самой логикой, срок исковой давности по всем дням отпуска, однажды включенным в график отпусков, но так и не предоставленным, не может оказаться пропущенным в течение всего периода работы.

И наконец, последний аргумент. Согласно ст. 19 Устава Международной Организации Труда ратификация какой-либо конвенции любым членом Организации ни в коем случае не должна рассматриваться как затрагивающая какой-либо закон, который обеспечивает более благоприятные условия для заинтересованных трудящихся, чем те, которые предусматриваются конвенцией. Поэтому те, кто склонен видеть в Конвенции более жесткие, чем в ТК РФ, рамки срока исковой давности по требованию о компенсации за неиспользованные отпуска, должны заключить, что она явно ухудшает положение работников, и в связи с этим отказаться от ее применения в пользу российского закона.

Некоторые суды в настоящее время не признают срок исковой давности по требованию о взыскании компенсации за отпуск пропущенным раньше, чем наступает увольнение, используя при этом практически всю палитру изложенных выше доводов (определение Рязанского областного суда от 15 июля 2015 г. № 33-1558/2015, определение Самарского областного суда от 2 июля 2015 г. № 33-6641/2015, определение Смоленского областного суда от 9 июня 2015 г. № 33-2163/2015).

Очевидно, что теперь слово за ВС РФ, который уполномочен давать судам разъяснения в целях обеспечения единообразного применения законодательства.

Анна Кикинская, эксперт службы Правового консалтинга ГАРАНТ