Вениамин Яковлев: "Право – это искусство, и ему нужно служить"

Этот легендарный юрист поработал практически во всех правовых сферах, был министром юстиции СССР и председателем ВАС РФ, а в интервью порталу ГАРАНТ.РУ рассказал, что мечтал всю жизнь преподавать и заниматься наукой в родном вузе. Историей своего профессионального пути поделился советник Президента РФ, член-корреспондент РАН, заслуженный юрист РСФСР, д. ю. н. Вениамин Яковлев. 

"Есть люди, которые обладают властью помогать другим", или Самая лучшая профессия

Ни то, и ни другое. Впервые я столкнулся с профессией юриста будучи совсем ребенком. Перед Великой Отечественной войной моя семья переехала из Сибири в Киргизию. Поскольку мы были приезжими, без собственного хозяйства, возникали непростые ситуации. Так, однажды нам пришлось обратиться к прокурору, который оказался очень чутким человеком и решил нашу проблему. Тогда я впервые понял, что есть люди, которые обладают властью помогать другим.

А затем наступила Великая Отечественная война. Конечно, Война обострила все чувства, но особенно – потребность общества в справедливости. Все это повлияло на мой выбор профессии.

Поэтому в восьмом классе я уже знал, что хочу стать юристом. В это время я учился в городе Ишиме Тюменской области. У нас был прекрасный дружный класс, все ученики которого в дальнейшем поступили в вузы, при этом большинство уехали учиться в Свердловск [в настоящее время – Екатеринбург. – Ред.]. И я сделал так же, поскольку именно в этом городе находится один из лучших юридических вузов страны – Свердловский юридический институт [сегодня – Уральский государственный юридический университет. - Ред.]. Кстати, я единственный из класса пошел учиться на юриста – в то время эта профессия была весьма экзотической.

Однако уже в первый день обучения в Свердловском юридическом институте я почувствовал: я выбрал самую лучшую профессию в мире, самый престижный вуз, и я всю жизнь буду заниматься любимым делом – защищать людей. Этот настрой сохранился у меня и до сих пор.

Скорее по биографическим. Я учился на отлично и, как и все студенты в те годы, мечтал поступить в аспирантуру – тогда для молодежи научная деятельность была самой притягательной. И вот пришла пора госэкзаменов, и к нам в вуз приехал профессор МГУ имени М.В. Ломоносова, выдающийся ученый Август Алексеевич Мишин. Слушая мой ответ на экзаменационный билет, он спросил у ректора Свердловского юридического института Дмитрия Николаевича Исупова: "Ну, этого молодого человека Вы, конечно, берете в аспирантуру?", – на что тот отвел глаза. Тогда я понял, что в аспирантуру меня не возьмут. А позже понял и причину этого.

Забегая вперед, скажу, что через 20 лет, в 1973 году, я стал проректором Свердловского юридического института. Занимаясь вопросами стимулирования успеваемости студентов, я вспомнил, что у меня как у отличника был красный студенческий билет. Такой билет давал возможность получать учебники в библиотеке без очереди, что в те годы было ценно. И я решил предложить снова ввести в обращение такие билеты, для чего запросил из архива свое личное дело. Вот тогда я обнаружил, что в 1953 году, когда я учился на последнем курсе, руководство института наводило справки о моих предках. Согласно ответу из города Петухово Курганской области, где я родился, оба мои деда были кулаками, что, конечно, не соответствовало действительности. Однако эта запись была подчеркнута красным карандашом. Как я понял, именно она и явилась причиной отказа в моем поступлении в аспирантуру.

Я пошел преподавать в Якутскую юридическую школу – учреждение, готовящее по ускоренной программе лиц со средним образованием для работы судьями, прокурорами, следователями. Там я читал лекции по уголовному праву и уголовному процессу. А чтобы лучше ориентироваться в этих предметах, я получил статус адвоката и провел несколько дел. Практический опыт помог мне увереннее чувствовать себя в студенческой аудитории.

А через год работы в Якутской юридической школе меня назначили ее директором. Парадокс заключался в том, что все ученики этой школы были старше 23-х лет и состояли в партии. А мне тогда шел 22-й год, и я был комсомольцем. Потом эти же ученики принимали меня в ряды КПСС. Это было забавно: собрание длилось довольно долго, ведь каждый из студентов посчитал необходимым высказаться по поводу моей кандидатуры.

В 1956 году все юридические школы закрыли, и я пошел работать старшим помощником прокурора Якутской Автономной Советской Социалистической Республики, руководил гражданско-судебным отделом. С тех пор я занимаюсь гражданским правом. И если уголовные дисциплины, как мне показалось, я познал за несколько лет, то гражданское право я продолжаю изучать и сейчас – настолько оно обширно.

На мой взгляд, прокурор – это правозащитник. Он защищает и людей, и нормы права. Причем иногда выступать в роли правозащитника приходится неожиданно для самого себя.

Помню ситуацию. Я получил письмо от женщины, одинокой матери, чей муж скрывался где-то на просторах Якутии и никак не хотел платить алименты. К письму была приложена его фотография. Я принял все необходимые меры по данному заявлению и пошел на обед. Прохожу мимо городской бани, а оттуда выходит человек со знакомым лицом – горе-алиментщик. В общем, об уплате алиментов мы с ним быстро договорились – быть арестованным он не хотел.

Другое воспоминание. Президиум Верховного Совета СССР издал указ о досрочном освобождении заключенных, твердо вставших на путь исправления. Решение об освобождении принимали специальные комиссии, в состав которых был включен и сотрудник прокуратуры, то есть я. И вот мы рассматриваем дело одного из лиц, осужденных за злостное уклонение от уплаты алиментов. У человека блестящая характеристика, он передовик труда, не имеет ни единого замечания. Естественно, я выступаю с предложением освободить его, однако неожиданно решаюсь задать осужденному последний вопрос: "А если мы вас сейчас освободим, вы же будете платить алименты?" Он нервно передернулся и выпалил: "Этой стерве – ни за что!" Мне ничего не оставалось, как выступить за отказ в его освобождении: человек явно не встал на путь исправления. Но история закончилась хорошо: на следующий день к нам подошел начальник колонии и попросил вернуться к рассмотрению дела данного осужденного, который все же поклялся комиссии, что будет платить алименты.

А один заключенный отбывал наказание за злостное тунеядство. Так он и в тюрьме работать не хотел! При этом был очень добрым и душевным человеком, его все любили. Надо сказать, что в те времена заключенные строили дорогу к городу Мирный и хорошо зарабатывали, поэтому могли позволить себе одеваться "с иголочки" – зачастую их костюмы были лучше наших. Так вот, заходит на комиссию этот парень, в телогрейке и валенках, а на них – опилки. Я начинаю выступать: "Говорят, что Вы не желаете работать, однако я вижу обратное. У Вас опилки на валенках, значит, что-то пилили". Ему бы соврать, что пилил, но парень оказался честным: "Нет, это ребята пилили, а я рядом стоял". Несмотря на положительную характеристику, освободить его досрочно мы не могли.

Но в моей работе были и страшные эпизоды. В те времена еще применялась высшая мера наказания – расстрел. При приведении ее в исполнение должен присутствовать и работник прокуратуры. Чтобы не превращать в кошмар жизнь одного человека, прокурор Якутской Автономной Советской Социалистической Республики распределил эту обязанность между всеми сотрудниками. Мне тоже однажды пришлось присутствовать при казни. Одного раза было достаточно, чтобы понять, насколько это ужасно. Надо сказать, исполнители наказания вели себя настолько гуманно, насколько это было возможно при их работе. Они все время общались с приговоренным, чтобы избавить его от ощущения последних минут в его жизни. И вот мы едем за город, на приведение наказания в исполнение, и вдруг осужденный произносит такую фразу: "Знал бы мой дядька, куда меня везут..." В машине повисло молчание. Один из конвоиров спрашивает его: "А кто твой дядька?", на что преступник отвечает: "Генеральный прокурор СССР". И тут меня охватывает холод, потому что я вспоминаю, что фамилия осужденного – Руденко [пост генерального прокурора СССР занимал в то время Роман Руденко. – Ред.]. Но конвоир нашелся и спросил его имя-отчество дяди. Осужденный назвал их уверенно, но неправильно.

Случайно. В 1960 году меня от прокуратуры направили на совещание в родной Свердловск. Конечно, во время той поездки я навестил сестер, друзей, а заодно и заглянул в родной вуз. С момента его окончания прошло семь лет, и я уже перестал грезить наукой: у меня была семья, двое детей, интересная работа. Однако Емельян Дмитриевич Шешенин и Сергей Сергеевич Алексеев, которые встретили меня в Свердловском юридическом институте, уговорили поступать к ним в аспирантуру – после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина биографические данные абитуриентов перестали учитываться.

И тогда я взял отпуск на месяц, подтянул иностранный язык и пошел к прокурору договариваться об увольнении. Он долго не хотел меня отпускать. В итоге мы пришли к такому решению: я поеду в Свердловск сдавать экзамены, и если все пройдет успешно, вернусь за семьей и увольнительной. Я согласился, хотя дожидаться результатов сдачи не стал: сразу собрал семью и все пожитки и "махнул" в Свердловск, а необходимые документы отправил по почте. Так я стал аспирантом.

Человек, которому всю жизнь везло на интересную работу

Это было очень увлекательно. Мне вообще всю жизнь везло на интересную работу.

Я долго думал, как усовершенствовать юридическое образование, и пришел к выводу, что надо сочетать подготовку юристов широкого профиля с введением на завершающем этапе специализации. Потому что юрист – это очень широкая профессия: это и нотариусы, и адвокаты, и следователи, и юрисконсульты, и много кто еще. А значит, и учить их надо по-разному. Так в Свердловском юридическом институте впервые в СССР появились факультеты по виду деятельности: судебно-прокурорский, следственно-криминалистический и факультет правовой работы в народном хозяйстве. На первые два факультета была установка принимать мужчин, поэтому девушек там было не более 20%. А вот факультет правовой работы в народном хозяйстве по праву можно было назвать "женским". Ребята быстро переименовали этот факультет в "посудо-хозяйственный", однако именно он оказался лучшим по успеваемости. Многие его выпускницы в дальнейшем стали крупными юристами в области экономики, например, заместитель председателя правления компании "Роснефть" Лариса Каланда.

Предприятия выстраивались в очередь за нашими выпускниками, при этом многие приезжали уже с ордерами на квартиру. Мы были единственным вузом в стране, где студенты распределялись на работу за год до окончания обучения.

Нет, для меня самого это было неожиданностью. Я вообще предпочитаю стабильность, поэтому мне очень нравилось в Свердловском юридическом институте, и я бы с радостью работал там до сих пор. Но меня позвали в Москву, и отказаться я не мог.

Всесоюзный научно-исследовательский институт юридических наук – настоящая Мекка науки. Я очень волновался, когда шел туда, однако переживать было не о чем: коллектив тепло принял нового директора. В то время роль права резко повысилась, поэтому сотрудники института были буквально захвачены подготовкой справок по вопросам рыночной экономики, участием в различных комиссиях, дачей заключений. Я с большим удовольствием вспоминаю свою работу там.

А в 1989 году меня пригласил к себе Николай Иванович Рыжков [в тот период – председатель Совета Министров СССР. – Ред.] и предложил возглавить юридический отдел Совета Министров СССР. Однако когда я объяснил, что в качестве директора Всесоюзного научно-исследовательского института юридических наук буду более полезен, он согласился.

На обратном пути от Рыжкова я встретил своего коллегу, директора Института государства и права РАН Владимира Николаевича Кудрявцева, и рассказал ему о недавнем разговоре. "Нет, это не Ваше, – ни секунды не размышляя, заявил он. – Вот если пригласят Министром юстиции СССР, тогда не отказывайтесь". "Так не приглашают", – посмеялись мы с ним. Кто бы знал, что через неделю после этого разговора мне предложат стать Министром юстиции СССР! Я, конечно, очень боялся этой должности, поскольку еще не работал в масштабах всей страны. Но меня успокаивало одно: если что-то не получится, я вернусь к своему любимому делу – буду проводить исследования, преподавать, – в общем, без работы не останусь.

Для меня это были годы очень плодотворной работы. Мы в корне перестроили взаимоотношения судебной системы и Минюста СССР: запретили работникам министерства вмешиваться в осуществление правосудия и проверять качество судебных решений. Суды стали независимыми. А Минюст СССР должен был создавать все необходимые условия для вынесения правосудных решений: заниматься подготовкой кадров, повышением квалификации судей, их материально-техническим и финансовым обеспечением.

Кроме этого, мы разработали нормативную базу для создания политических партий, религиозных и иных объединений, решили многие национальные вопросы, трансформировали институт прописки, создали новое законодательство о труде... Тогда Минюст СССР был центром правовой работы, там было очень интересно.

Начался "парад суверенитетов" – одна за другой союзные республики начали принимать декларации о независимости от СССР, которыми закрепляли приоритет республиканского законодательства над союзным. В результате этого законы СССР стали обесцениваться, в них больше не было смысла. Когда 12 июня 1990 года РСФСР приняла такую же декларацию, я понял, что в Минюсте СССР мне больше делать нечего. И тогда я ушел с занимаемой должности.

В то время образовалась вакансия Главного государственного арбитра СССР – единственная на моем трудовом пути должность, на которую я попросился сам. Арбитраж не был тогда судебным органом, хотя и разрешал споры между предприятиями. Поскольку в стране происходил переход к рыночной экономике, я решил попробовать инициировать создание судебной системы по разрешению коммерческих споров между юридическими лицами и предпринимателями.

Когда меня утвердили на пост Главного государственного арбитра СССР, мы начали готовить законы о новом суде. Вначале мы называли его хозяйственным, но в Верховном Совете СССР "забраковали" это слово: в те годы шла серьезная полемика между сторонниками теории гражданского права и последователями теории хозяйственного права, и такое название могло "подлить масла в огонь". Мы начали рассматривать другие варианты – торговый суд, коммерческий, экономический, – но в итоге выбрали нейтральное: арбитражный. Тем более, новый суд создавался на базе действующих арбитражей.

И вот из Государственного арбитража СССР появился ВАС СССР. В дальнейшем планировалось выстроить систему таких судов во всех союзных республиках. Однако сделать это мы не успели: 26 декабря 1991 года распался СССР, и я остался без работы.

Тогда депутаты Верховного Совета России предложили мне поучаствовать в создании ВАС РФ и баллотироваться на должность его председателя. Я был уверен, что мою кандидатуру отклонят, ведь руководитель страны Борис Ельцин был моим политическим оппонентом. Однако он не стал возражать, и Съезд народных депутатов РСФСР утвердил меня в этой должности. Мы провели судебную реформу таким образом, что разрешение коммерческих споров не прерывалось ни на один день: 14 апреля 1992 года еще работал Государственный арбитраж РСФСР, а 15 апреля – уже ВАС РФ. В дальнейшем мы осознали, насколько правильно все сделали. Например, в Чехии дела из ликвидированных арбитражей были переданы в районные суды общей юрисдикции и пылились там три года, пока не произошел серьезный скандал. Только после него рассмотрением коммерческих споров занялся специально созданный орган.

По сути, я продолжаю прежнюю работу – совершенствую гражданское законодательство, в частности, ГК РФ. Работа над кодексом началась в 1992 году и не заканчивается до сих пор. Этот документ выдержал испытание временем, и сейчас мы лишь обогащаем его с учетом сложившейся судебной практики и приобретенного рыночного опыта. В настоящее время изменения происходят точечным путем: мы заканчиваем модернизацию его общей части и начнем обновление особенной части. Интересно, что ГК РФ – результат работы ВАС РФ, председателем которого я был более 10 лет, и Исследовательского центра частного права при Президенте РФ, которым я руковожу сегодня.

Рецепт успеха, или "Чем бы ты ни занимался, постарайся делать это хорошо"

Преподавание и наука. И этой работой я занимаюсь всю свою жизнь. Мне нравится читать лекции для студентов. Приходишь в аудиторию, а перед тобой сидят 250 человек, которые еще ничего не смыслят в юриспруденции. А потом, спустя пять лет обучения ты видишь, что это стали совершенно другие люди, которые в состоянии свободно рассуждать на юридические темы, отвечать на каверзные вопросы. Это сродни чуду!

А параллельно с чтением лекций любой уважающий себя преподаватель занимается научными разработками. Я заметил, что аудитория удивительным образом помогает активизировать научную мысль. Разжевывая студентам материал, в голову неожиданно приходят важные идеи, которые никогда не посетят тебя в спокойном состоянии.

Я никогда не ставил перед собой задачи занять какую-либо должность. Исключением был лишь пост Главного государственного арбитра СССР. Но учитывая, что я перешел в госарбитраж с должности Министра юстиции СССР, едва ли это можно считать карьерным взлетом.

Однако тремя вещами в своей профессиональной жизни я действительно горжусь: десятками тысяч студентов, в подготовке которых я участвовал, разработкой ГК РФ и становлением арбитражных судов в России.

Самое главное для человека любой профессии – это чувство ответственности за свои действия. Чем бы ты ни занимался, постарайся делать это хорошо. Хорошо – значит исходя не из собственных интересов, а из интересов самого дела. При таком подходе всегда все будет получаться.

Я не могу себе даже представить такого. Право настолько заполнило мою жизнь, что если его убрать – мало что останется. Право – это искусство, и ему надо служить. Если юрист служит праву, то он на своем месте, если не служит – это и не юрист вовсе. Также, как нельзя быть священником и не верить в Бога, невозможно работать юристом и не верить в право, в высшую справедливость. Но как только юрист начинает служить праву, его жизнь наполняется высоким смыслом.

Документы по теме: 

Гражданский кодекс Российской Федерации

Материалы по теме: 

Григорий Ивлиев: "Даже когда я работаю в области культуры, я все равно занимаюсь юриспруденцией"
Федеральный судья в почетной отставке, к. ю. н., заслуженный юрист РФ, член-корреспондент. 

Генри Резник: "Юриспруденция для меня – наука, адвокатура – это моя жизнь"
Президент Адвокатской палаты г. Москвы, старший партнер Адвокатского бюро "Резник, Гагарин и Партнеры", заслуженный юрист РФ, к. ю. н.

Михаил Барщевский: "Если юрист не любит людей – пусть немедленно сменит профессию"
Полномочный представитель Правительства России в КС РФ и ВС РФ, действительный государственный советник 1 класса, заслуженный юрист РФ, д. ю. н., профессор кафедры Адвокатуры и нотариата Университета имени О.Е. Кутафина.

Сергей Пашин: "Работая, мы молимся"
Федеральный судья в почетной отставке, к. ю. н., заслуженный юрист РФ, член-корреспондент Международной академии информатизации, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, профессор НИУ ВШЭ.