Одно лечим – другое калечим. Критический обзор законопроекта о реструктуризации долгов юридических лиц

Доценко Максим

Генеральный директор юридического агентства "Михаил Архангел"

специально для ГАРАНТ.РУ

Финансовое оздоровление предприятий – один из трендов развития законодательства о банкротстве в последнее время. Многие выражают недовольство по поводу введения конкурсного производства в отношении абсолютного большинства должников-юрлиц. Правительственный законопроект "О внесении изменений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части процедуры реструктуризации в делах о банкротстве юридических лиц" (далее – законопроект) [есть в распоряжении редакции. – Ред.] призван данную ситуацию исправить. Первая его редакция¹ была воспринята в штыки банковским сообществом, после чего законопроект был в значительной мере переработан.

В целом 200-страничный текст оставляет приятные впечатления. Однако наибольшее внимание привлекает не сама по себе процедура реструктуризации долгов, относительно перспектив которой имеются серьезные сомнения, а изменения в общие правила проведения процедуры банкротства – они, так или иначе, затронут все процедуры.

В законопроекте реализовано немало прогрессивных идей, например:

введение запрета для заинтересованных по отношению к должнику лицам голосовать на собраниях кредиторов (подп. "а" п. 11 ст. 1 законопроекта);

новый порядок ознакомления конкурсных кредиторов со сведениями и документами по должнику, разграничивающий объем предоставляемой информации в зависимости от размера требований кредитора в реестре и степени заинтересованности по отношению к должнику (п. 17 ст. 1 законопроекта) – впрочем, есть мнение, что предлагаемые поправки в данной части недостаточно конкретизированы, что может привести к неопределенности и злоупотреблениям со стороны кредиторов;

введение упрощенного порядка установления требований кредиторов: при отсутствии спора о наличии и сумме задолженности требования включаются в реестр самим арбитражным управляющим, с возможностью пересмотра решения о включении требования в реестр в течение одного года со дня включения требования в реестр, оптимизация порядка предъявления возражений на требования кредиторов (п. 52 ст. 1 законопроекта);

уточнение нормы о последствиях введения конкурсного производства в части арестов имущества должника: аресты накладываются исключительно в рамках дела о банкротстве, все остальные не подлежат исполнению (подп. "а" п. 65 ст. 1 законопроекта);

появление возможности установления залоговых требований в силу ареста (п. 70 ст. 1 законопроекта).

Законопроект с такими нововведениями можно только приветствовать. Однако не обошлось и без ложки дегтя – причем, ложки довольно-таки увесистой.

Во-первых, предложено полностью заменить систему отстранения арбитражного управляющего: вместо четкой и развитой системы объективных критериев, где основным способом является удовлетворение жалобы конкурсного кредитора и доказанность как минимум вероятности причинения убытков (п. 1 ст. 20.4 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", далее – закон о банкротстве), предложено ввести набор критериев субъективных – грубое нарушение процессуальных обязанностей, утрата доверия суда (п. 18 ст. 1 законопроекта). Критерии, надо сказать, крайне размытые, абстрактные и субъективные – стандарт доказывания при таких нововведениях будет сильно снижен по сравнению с ныне действующим. Процедура отстранения управляющего может быть запущена лишь по инициативе суда, что отнюдь не способствует развитию состязательности в арбитражном процессе в целом и в деле о банкротстве в частности.

Таким образом, судебная дискреция в данном вопросе расширяется до максимума. Суд может сохранять доверие к арбитражному управляющему даже при злостных нарушениях со стороны последнего либо наоборот – посчитать незначительное нарекание грубым. Простор для кумовства и коррупции открывается широчайший. Чем же действующая система не устроила авторов законопроекта – решительно неясно.

При этом отстранение может последовать и за уклонение управляющего от явки в суд, хотя такой обязанности действующее законодательство не содержит, а ст. 59 АПК РФ позволяет вести дела в суде лично или через представителя. Неявка арбитражного управляющего в процесс может быть вызвана необходимостью проведения собрания кредиторов в ином населенном пункте, болезнью, направлением в судебное заседание представителя, наиболее полно владеющего темой конкретного судебного разбирательства, и другими уважительными причинами – например, в Арбитражном суде города Москвы можно провести полдня в ожидании судебного заседания, которое необязательно является насколько существенным, чтобы управляющий приходил туда лично – достаточно и представителя. К тому же арбитражный процесс в значительной мере носит письменный характер. Поэтому столь трепетное отношение авторов законопроекта к явке управляющего в суд представляется совершенно необоснованным.

Но на этом законотворцы не остановились. После закрытия реестра и рассмотрения судом всех требований кредиторов, кредитору мажоритарному предоставляется право немотивированно заменить конкурсного управляющего (п. 66 ст. 1 законопроекта). Все иные кредиторы могут сильно и не пытаться утвердить добросовестного арбитражного управляющего, а последний не будет иметь стимула эффективно стартовать в конкурсном производстве – какой в этом смысл, если придет другой арбитражный управляющий и неизвестно, что натворит? К тому же передача дел, документов, инвентаризация имущества – все это трудозатратные мероприятия, отнюдь не ускоряющие процедуру банкротства.

Во-вторых, достаточно странные поправки предложены в части расходов и вознаграждения арбитражного управляющего. Предлагается прямо-таки запретить превышать лимиты, но вместе с тем – оставить возможность признания судом обоснованными и утверждения сверхлимитых расходов (подп. "б", "в", "е" п. 19 ст. 1 законопроекта).

Совсем недавно Федеральный закон от 29 декабря 2014 г. № 482-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях" разграничил расходы на процедуру и текущую деятельность должника – теперь данную норму предложено отменить, что последовательностью законотворцев не характеризует (подп. "а" п. 19 ст. 1 законопроекта). А учитывая, что лимиты достаточно смехотворны, фактически потребуется утверждать в суде каждую хозяйственную операцию – независимо от того, есть спор по данному поводу или нет. Чем законотворцам не угодила нынешняя система – проверять текущие расходы лишь при наличии спора по данному поводу, совершенно неясно – тем более, что в части установления требований бесспорные ситуации как раз таки исключают из ведения суда, снижая нагрузку на судебную систему, а здесь же наоборот – повышают.

Более того, подп. "г" п. 19 ст. 1 законопроекта предложено ограничить расходы суммой в размере 50 тыс. руб, если должник вправе не вести бухучет в соответствии с п. 2 ст. 6 Федерального закона от 6 декабря 2011 г. № 402-ФЗ "О бухгалтерском учете", хотя как связан бухучет и перечень мероприятий в процедурах банкротства – доподлинно неизвестно. Фактически данная норма применима лишь к индивидуальным предпринимателям, которые сегодня проходят процедуру банкротства по правилам, предусмотренным для физических лиц, в связи с чем не исключена коллизия предложенной нормы с ныне действующим п. 6 ст. 213.9 Закона о банкротстве.

В довершение данной темы предлагается отменить процентное вознаграждение временного управляющего от слова "совсем". Если раньше сложность проведения процедуры наблюдения как-никак увязывалась с размером вознаграждения, теперь же и вознаграждение за банкротство ларька и за банкротство сталелитейного завода идентичны. В условиях повышения сложности процедур, организационной и финансовой нагрузки на арбитражного управляющего такого рода предложения способствуют лишь вымыванию профессионалов из сферы банкротства.

В-третьих, предлагается передать полномочия арбитражного управляющего в деле о банкротстве стратегических предприятий или организаций организациям, соответствующим требованиям, установленным Правительством Российской Федерации – то есть неким структурам по типу Агентства по страхованию вкладов (АСВ) (п. 97 ст. 1 законопроекта). Между тем, принятие такого стратегического решения едва ли возможно без анализа эффективности деятельности АСВ как первой такого рода организации.

Напомню, что организации подобного рода не являются субъектом ответственности по ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ. Судебные акты о привлечении, например, АСВ к административной ответственности мною не были обнаружены, тогда как деятельность арбитражных управляющих подвергается детальному анализу со стороны проверяющих органов с возможным наступлением санкций в виде штрафов и дисквалификации. Таким образом, вопрос эффективности государственного контроля за деятельностью такого рода организаций, равно как и возможности взыскания убытков за неправомерные действия, весьма и весьма актуален.

Таким образом, считаю, что принятие решения о передаче полномочий арбитражного управляющего в деле о банкротстве стратегических предприятий или организаций специализированным организациям явно преждевременно.

В целом необходимо отметить, что законопроект весьма неплох, однако все еще требует значительной доработки.