Компенсация морального вреда при врачебной ошибке не зависит от причинения вреда здоровью

Требования о компенсации морального вреда, причиненного врачебной ошибкой: неверно поставленным диагнозом, выбором неподходящего метода лечения и т. д., как правило, заявляются вместе с требованием о возмещении вреда здоровью, нанесенного такой некачественной медицинской помощью (апелляционное определение СК по административным делам Верховного Суда Республики Хакасия от 14 апреля 2016 г. по делу № 33-1059/2016, апелляционное определение СК по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 29 февраля 2016 г. по делу № 33-4065/2016, решение Костомукшского городского суда Республики Карелия от 18 августа 2015 г.). Также нередко за компенсацией морального вреда обращаются родственники граждан, умерших в результате врачебной ошибки (апелляционное определение СК по гражданским делам Верховного Суда Республики Мордовия от 22 ноября 2016 г. по делу № 33-2725/2016, решение Таганрогского городского суда Ростовской области от 25 апреля 2016 г.).

Однако взыскание компенсации возможно и в случае, когда врачебная ошибка не повлекла никаких последствий для здоровья лица, но причинила ему нравственные страдания. Об этом недавно напомнил ВС РФ, включив решение по соответствующему делу в обзор судебной практики № 4 (2016) (утв. Президиумом ВС РФ 20 декабря 2016 г.). Рассмотрим данное дело подробнее.
 

Фабула дела

В ходе обследования в городской больнице гражданину А. (истцу) был поставлен предположительный диагноз: туберкулез левого легкого. Согласно приказу соответствующего регионального управления здравоохранения все пациенты с подозрением на туберкулез обследуются на ВИЧ-инфекцию. В связи с этим 25 декабря 2014 года А. сдал соответствующий анализ крови, а 31 декабря ему позвонил сотрудник центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями (далее – Центр) и сообщил о положительной реакции на ВИЧ-инфекцию. В самом Центре, куда истец поехал в тот же день, ему разъяснили, что он заражен уже больше года. В связи с высоким риском заражения об этом известили жену А., причем еще до разговора с ним самим.

А., уверенный в том, что не является инфицированным, настоял на проведении дополнительного анализа крови в этом же Центре. Результаты обследования показали, что ВИЧ-инфекции у истца нет. Однако 15 февраля 2015 года к нему домой приехали три человека, представившиеся сотрудниками Центра, и вручили письменное уведомление о необходимости явиться в Центр отцу А., поскольку его самого не было дома. Свидетелями этого стали соседи истца. А. посчитал действия указанных лиц грубым вмешательством в свою частную жизнь и распространением ложной информации о состоянии здоровья против его воли. В результате истцу пришлось успокаивать отца и давать объяснения соседям. Все это, а также факт разрыва отношений с женой по причине сообщения ей недостоверной информации о заболевании причинило А. сильные моральные страдания, и он обратился в суд с иском к больнице и Центру (ответчикам) о возмещении морального вреда в связи с неверно поставленным диагнозом.

Тем не менее доводы истца не убедили районный суд. В ходе рассмотрения дела было установлено, что в день взятия крови у истца в больницу поступил гражданин Р., сообщивший о наличии у него ВИЧ-инфекции, в связи с чем образец его крови также был направлен в Центр на анализ. Но полученные свидетельские показания не дают оснований полагать, что контейнеры с кровью А. и Р. были перепутаны вследствие халатности медперсонала, посчитал суд. Так, представитель больницы сообщила, что кровь была взята разными медсестрами в разное время, а пробирки (контейнеры), в которые были помещены ее образцы, подписаны нестирающимся маркером, так что перепутать их невозможно. В Центр образцы крови были направлены одновременно – 26 декабря. Согласно показаниям одного из его сотрудников, в этот день из больницы было доставлено 24 образца крови пациентов для проведения анализа на ВИЧ-инфекцию. Одна проба оказалась положительной, и согласно направлению на анализ и маркировке контейнера данный образец принадлежал истцу. При этом контейнера с образцом крови Р. среди поступивших в Центр в этот день образцов не было.

Таким образом, на основании представленных доказательств не установлена вина конкретного сотрудника больницы или Центра в совершении неправильных или некомпетентных действий, которые привели к постановке ошибочного диагноза при проведении анализа крови истца, заключил суд. А виновность причинителя вреда, напомнил он, является одним из обстоятельств, которые обязательно должны быть установлены для взыскания компенсации морального вреда – наряду с фактом наличия физических или нравственных страданий лица и причинно-следственной связью между ними и действиями причинителя вреда (ст. 151 Гражданского кодекса, п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. № 10).

Также суд подчеркнул, что фактического вреда жизни или здоровью А. ошибочным диагнозом причинено не было, истец перенес только нравственные страдания в связи с получением им и его родственниками информации о наличии у него ВИЧ-инфекции. Сотрудники Центра должны были оповестить А. о его диагнозе, чтобы предотвратить распространение инфекции, – такая обязанность возложена на медработников законом (ст. 13 Федерального закона от 30 марта 1995 г. № 38-ФЗ "О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)"). Более того, давая письменное согласие на исследование своей крови на ВИЧ, истец указал, что не будет предъявлять претензий к организации, проводящей тестирование, и медработникам, дающим консультации по его результатам, за выдачу ложноположительных и ложноотрицательных результатов тестирования, которые возможны в результате особенностей развития заболевания, а также свойств тест-систем.

Не нашел суд оснований и для взыскания компенсации морального вреда в связи с распространением конфиденциальной информации о состоянии здоровья истца. Установить лиц, приезжавших домой к А. и вручивших его отцу уведомление о необходимости посещения Центра, не удалось. Сотрудники Центра и больницы отрицали свое участие в этом и отмечали, что выезд к пациентам не входит в их должностные обязанности. Кроме того, представители Центра утверждали, что поскольку проведенный в тот же день повторный анализ крови истца опроверг положительную пробу, сведения о заражении истца ВИЧ-инфекцией не передавались в региональное управление Роспотребнадзора, что подтверждается полученным от него ответом. Напомним, обязанность медработников незамедлительно сообщить о каждом случае выявления инфекционной болезни или подозрения на нее установлена санитарно-эпидемиологическими правилами профилактики инфекционных и паразитарных болезней (СП 3.1/3.2.3146-13, на момент рассмотрения дела судом первой инстанции действовали СП3.1/3.2.1379-03, содержащие аналогичное требование). Таким образом, никаких дальнейших действий в отношении А. Центру предпринимать не нужно было, тем более посылать своих сотрудников к нему более чем через месяц после установления ошибочности диагноза.

На основании изложенного суд отказал А. во взыскании компенсации морального вреда. Суд апелляционной инстанции оставил данное решение без изменения (апелляционное определение СК по гражданским делам Липецкого областного суда от 2 ноября 2015 г.).
 

Позиция ВС РФ

ВС РФ с позицией нижестоящих судов не согласился. Он подчеркнул, что ошибочный диагноз был поставлен истцу не в результате ложноположительного тестирования, а из-за того, что на исследование поступил не принадлежащий истцу образец крови, маркированный его фамилией. Сам факт причинения истцу нравственных страданий сообщением о диагнозе "ВИЧ-инфекция" является очевидным, поэтому он вправе требовать компенсации морального вреда.

Суд напомнил, что ответственность за причинение вреда по общему правилу возлагается на его причинителя, если тот не докажет отсутствие своей вины (ст. 1064 ГК РФ).

Также действующим законодательством определено, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований или возражений, а суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела и какой стороне надлежит их доказывать, и может вынести на обсуждение обстоятельства, на которые стороны не ссылались (ст. 56 ГПК РФ).

Таким образом, суд должен был не отказывать истцу в удовлетворении иска на том основании, что вина Центра и больницы не доказана, а обязать последних представить доказательства отсутствия вины их сотрудников в том, что на контейнере с сывороткой крови, содержащей ВИЧ-инфекцию и не принадлежащей истцу, содержалась его фамилия, указал ВС РФ.

В связи с этим Суд отменил решение нижестоящего суда и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции (Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 28 июня 2016 г. № 77-КГ16-3).