Иркутский облсуд: режим самоизоляции соответствует ст. 55 Конституции РФ, не является санитарной ограничительной мерой, а защищает граждан от ЧС

• об ограничении свободы передвижения региональным актом, а не федеральным:

Доводы истца

Мнение суда

Спорные нормы ограничили свободу передвижения, гарантированную ст. 27 Конституции, ст. 13 Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г., ст. 12 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г., ст. 2 Протокола № 4 от 16 сентября 1963 г. к Римской Конвенции о защите прав человека и основных свобод

свобода передвижения – не абсолютна, ст. 55 Конституции РФ разрешает ограничивать ее федеральным законом.

А еще ст. 8 Римской Конвенции разрешает публичной власти вмешиваться в осуществление права на уважение жилища, если вмешательство предусмотрено законом и необходимо для охраны здоровья, и такое же ограничение свободы передвижения разрешает ст. 2 Протокола № 4 к Римской Конвенции;

при этом:

ч. 3 ст. 55 Конституции РФ разрешает ограничивать эту свободу лишь федеральным законом, причем лишь в тех целях - защиты основ конституционного строя и т.п., – которые относятся к полномочиям федерации. Значит, не относятся к компетенции субъекта

свободу передвижения можно ограничить не законами, а в соответствии с законами Российской Федерации;

доводы о необходимости принятия специального федерального закона об ограничении свободы передвижения на территории, где существует угроза ЧС, основаны на неправильном применении и толковании норм права

• о противоречии указа Закону РФ о праве граждан РФ на свободу передвижения и выбор места жительства:

Доводы истца

Мнение суда

Закон разрешает ограничить спорные права на территориях с определенным режимом проживания населения. Однако перечень этих режимов уже исчерпывающим образом определен в Законе и не может быть расширен в подзаконных актах, и таких режимов на случай опасности эпидемии всего два:

• режим, предусмотренный ФКЗ о чрезвычайном положении,
• и режим, предусмотренный Законом о санэпидблагополучии, введенный на основании предложений, предписаний главных госсанврачей на этих территориях карантина.

При этом Закон о свободе передвижения не упоминает никакого режима повышенной готовности (РПГ) и вообще Закона о защите от ЧС, значит, РПГ не является тем особым режимом, при котором можно ограничивать передвижение (на момент введения самоизоляции под РПГ понимался режим функционирования органов управления, он не является особым режимом проживания населения).

А раз в области не введены ни карантин, ни ЧП, то в регионе и нет такого особого режима проживания, который предполагает ограничение свободы передвижения

таким особым режимом проживания населения на территории в случае угрозы эпидемии может быть, – поскольку не установлено иное, - именно установленный в рамках РПГ порядок въезда и перемещения граждан на этой территории, где существует угроза ЧС;

• о противоречии указа Федеральному закону от 21 декабря 1994 г. № 68-ФЗ "О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера" в части введения режима "домашнего ареста":

Довод истца

Мнение суда

Полномочия губернатора при введении РПГ установлены Законом и они не предполагают его права обязывать граждан не покидать мест проживания (пребывания). Они разрешают только ограничивать доступ на территорию, где есть угроза ЧС, а это не равнозначно запрету покидать место проживания (выходить из своей квартиры) и запрету пребывать во всех публичных и частных пространствах (например, в квартире соседей). В принципе Закон о защите от ЧС не устанавливает каких-либо особенностей проживания населения

понятие "ограничения доступа" включает в себя и понятие "ограничение передвижения людей и транспортных средств на территории, на которой существует угроза возникновения ЧС";

• о противоречии указа Федеральному закону № 68-ФЗ о защите населения от ЧС Федеральному закону № 68-ФЗ о защите населения от ЧС в части введения РПГ:

Довод истца

Мнение суда

РПГ на территории области был введен "в связи с угрозой распространения COVID-19" и со ссылкой на Закон о защите населения от ЧС.

Однако на момент введения РПГ названый федеральный закон имел иной предмет регулирования, не включающий в себя отношения по обеспечению санэпидблагополучия, в т.ч. по предотвращению эпидемий.

Предмет регулирования данного закона - защита от ситуаций природного и техногенного характера. А распространение заболеваний к таким не относится. Под ЧС (на момент введения РПГ) закон понимал "обстановку, сложившуюся в результате аварии, опасного природного явления, катастрофы, стихийного или иного бедствия". Эпидемия тут не упоминается

правовое регулирование, в соответствии с которым были приняты оспариваемые нормы, охватываются периодом как до, так и после 1 апреля 2020 года, когда вступили в силу поправки в Закон о защите от ЧС,

кроме того, эпидемия – это природное явление, следовательно, ЧС может быть вызвана таким природным явлением, как эпидемия, пандемия;

кроме того:

федеральные Правила поведения граждан при РПГ (введены Правительством РФ) не предусматривают "самоизоляции". А регионы могут принимать свои, дополнительные к федеральным, правила поведения при РПГ, только в том случае, если Правительство РФ само ввело РПГ или ЧС – по всей стране или в части - и при этом имеется угроза ЧС федерального или межрегионального характера. Между тем, Правительство РФ таких режимов не вводило и не объявляло.

А значит, ВРИО Губернатора не мог устанавливать свои дополнительные ограничения в рамках РПГ

самоизоляция - никакие не дополнительные правила поведения при РПГ. Закон о защите от ЧС предусматривает право Губернатора ограничивать доступ на территорию, на которой существует угроза ЧС, а понятие "ограничения доступа" включает в себя и понятие "ограничение передвижения людей и транспортных средств на территории";

• о несоразмерности, неадекватности, непропорциональности введенных мер:

Довод истца

Мнение суда

обжалуемым указом по существу введен особый правовой режим жизни граждан, сходный с режимом домашнего ареста, так как гражданам запрещено покидать место проживания

по существу самоизоляция арестом не является, а избранное законодателем терминологическое обозначение режима юридического значения для дела не имеет, так как действительный смысл этого понятия возможно установить через определяющие его содержание нормы, устанавливающих правила поведения на территории Иркутской области;

при этом:

нет обоснования отличий обстановки с COVID-2019 на день введения "домашнего ареста" с предыдущими днями, когда такого запрета покидать жилище не было. А что изменилось?

Одновременно с запретом покидать жилище было введено "социальное дистанцирование" в 1,5 м. Вводить обе меры одновременно ("не приближаться" и "не выходить из квартир") не было необходимости

иные доводы административных истцов не ставят под сомнение выводы суда по настоящему административному делу

• о неопределенности спорной нормы:

Довод истца

Мнение суда

применяемый в обжалованном указе термин "место проживания" (которое притом нельзя покидать), отсутствует в законодательстве, что порождает неопределенность в том, что под этим местом понимается

иные доводы административных истцов не ставят под сомнение выводы суда по настоящему административному делу;

используются неясные и неоднозначные термины, в частности, не представляется возможным определить содержание терминов "ближайшее место приобретения продуктов, лекарств, товаров первой необходимости", "иные экстренные случаи", "прямая угроза жизни и здоровью"

• о противоречии указа Федеральному закону о санэпидблагополучии и п. 1.2 Постановления ГГСН РФ № 5 от 2 марта 2020 г.  "О дополнительных мерах по снижению рисков завоза и распространения новой коронавирусной инфекции (2019-пСоV)":

Довод истца

Мнение суда

КОВИД-19 относится к числу ОРВИ (так утверждает Минздрав), при этом согласно сведениям с сайта Иркутского управления Роспотребнадзора, на момент первоначального введения режима всеобщей самоизоляции уровень заболеваемости населения гриппом и ОРВИ находился ниже эпидемического порога на 33%, в следующие недели эпидемиологическая ситуация с заболеваемостью гриппом и ОРВИ в регионе только улучшалась, находясь ниже эпидемического порога на 41, 58, 71, и 79% соответственно.

То есть эпидпорог по гриппу и ОРВИ в регионе был низким и имел динамику к улучшению. А значит, в последующие недели после принятия оспариваемых ограничительных мер, и для принятия этих мер и их последующего продления отсутствовали объективные основания.

При этом главный госсанврач РФ требовал от губернаторов, во-первых, действовать с учетом складывающейся эпидситуации (которой по факту почти не было), а во-вторых, вводить ограничительные мероприятия в смысле закона о санэпидблагополeчии, то есть именно карантин. А его не ввели

эпидпорог по КОВИД-19 был достаточным не для карантина, а для введения и сохранения РПГ, что подтверждается постановлениями Главного Госсанврача РФ 2020 года № 2, № 3, № 5 и № 6;

кроме того, тот факт, что ВРИО Губернатора действовал с учетом эпидситуации, подтверждается положительной "ковидной" динамикой в регионе – случаи заболевания в области ниже, чем в среднем по РФ (4,38 на 100 тысяч населения против "общероссийских" 59,35 на 100 тыс. населения);

кроме того,

каким мог быть этот карантин? Порядок осуществления карантина устанавливается санитарными правилами и иными НПА. Значит, власти вправе устанавливать только такие ограничительные мероприятия, которые, во-первых, прямо предусмотрены в иных санитарных актах, а во-вторых, если в этих санитарных актах прямо закреплено полномочие региона вводить конкретное ограничение.

Между тем, ни СП 3.1.2.3117-13 "Профилактика гриппа и других ОРВИ", ни Временные МР Минздрава РФ "Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции (COVID-19)" Версия 5 (08.04.2020), не предусматривают такой ограничительной меры как всеобщая самоизоляция здоровых граждан. Пункт 7.2 упомянутых МР Минздрава, посвященных неспецифической профилактике КОВИД-19, предполагают изоляцию исключительно больных и лиц с подозрением на заболевание

на момент рассмотрения дела (но не на момент издания спорного акта) ВРИО Губернатора действовал на основании Указа Президента РФ от 2 апреля 2020 г.  № 239 "О мерах по обеспечению санэпидблагополучия населения в связи с распространением COVID-19", данный Указ предписывал Губернаторам обеспечить разработку и реализацию комплекса ограничительных и иных мероприятий, в том числе установить особый порядок передвижения на соответствующей территории лиц и транспортных средств;

• о противоречии указа нормам Устава Иркутской области:

Довод истца

Мнение суда

Спорные положения ограничивают право граждан на свободу передвижения, выбор места проживания и нахождения, право на труд и т.д. При том согласно п.п. 5, 6 ст. 1 Устава Иркутской области, права и свободы человека и гражданина не могут быть ограничены правовыми актами Иркутской области, в ней не должны издаваться правовые акты, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина

введение РПГ и принятие мер по защите населения от ЧС, в том числе ограничивать доступ людей на территорию, где существует угроза ЧС, - полномочия, которые возложены на Губернатора Законом о защите от ЧС и Положением о единой госсистеме предупреждения и ликвидации ЧС, утв. постановлением Правительства РФ от 30 декабря 2003 г. № 794