Генрих Падва: "Никто не может указать адвокату, кого и как надо защищать"

Этот выдающийся юрист провел несчетное количество дел за 60 с лишним лет работы в адвокатуре. Благодаря его стараниям законодательство и судебная практика изменились в лучшую сторону. Именно ему мы обязаны созданием в 1989 году первого профессионального сообщества адвокатов в масштабе всей страны – Союза адвокатов СССР. Портал ГАРАНТ.РУ пообщался с управляющим партнером адвокатского бюро "Падва и партнеры", заслуженным юристом РФ Генрихом Падвой.

Человек, который не мог изменить адвокатуре

Я мечтал о юриспруденции еще со школьных лет, когда впервые прочитал работы великих дореволюционных адвокатов Н.П. Карабчевского, С.А. Андреевского, Ф.Н. Плевако и других. Их талант вдохновил меня. Тогда я для себя решил, что выучусь, стану адвокатом и буду защищать несчастных и угнетенных людей.

Действительно, все так и было. Тогда в качестве вступительных экзаменов в юридический вуз сдавали географию, историю, русский язык и литературу. И вот на географии меня попросили перечислить реки Великобритании. Я назвал только Темзу, что не устроило экзаменатора. Не знаю, был ли этот вопрос случайностью или мне задали его преднамеренно чтобы "завалить", но, когда я потом интересовался у разных людей, в том числе у профессора, преподававшего географию, никто кроме Темзы другие реки назвать не мог.

После двух неудачных попыток сдать вступительные экзамены в Московский юридический институт я поехал в Белоруссию поступать в Минский юридический институт. Этот вуз с радостью принял меня, но проучился я в нем всего год – по окончании первого курса я все же вернулся в столицу и перевелся в Московский юридический институт. Спустя четыре года, сразу после выпуска моего потока, этот вуз прекратил свое самостоятельное существование и был объединен с юридическим факультетом МГУ имени М.Ю. Ломоносова.

Конечно, помню. За всю мою практику это было единственное дело, по которому человек реально сам явился с повинной. В действительности подавляющее большинство заявлений о явке с повинной "притянуто за уши": подозреваемого арестовывают и уже потом уговаривают признаться в содеянном в обмен на более мягкий приговор. Это был совершенно другой случай. Уважаемый рабочий, который мог похвастаться своим именем на доске почета, орденоносец, отец двоих дочерей явился в милицию Сталинграда [сейчас это Волгоград. – Ред.] и признался, что восемь лет назад изнасиловал несовершеннолетнюю девушку. Его арестовали, этапировали в Погорелое Городище, где произошло преступление, подняли дело из архива, начали искать потерпевшую, свидетелей... Я представлял его интересы.

В итоге суд приговорил моего доверителя к трем годам лишения свободы – учитывая все смягчающие обстоятельства, ему дали наказание ниже низшего предела, который по тем законам был около восьми лет. Я был недоволен приговором и считал, что дело вообще подлежит прекращению, но поскольку к моменту вынесения судебного решения мой подзащитный отбыл большую часть срока, мы решили не подавать жалобу на приговор.

Ни в коем случае – я бы никогда не изменил адвокатуре! Дело в том, что в те времена власти мучили всех партийной учебой. Никому это не нравилось, но отвязаться без уважительной причины было невозможно. Тогда один товарищ посоветовал мне поступить в вуз на второе высшее образование – к обучающимся относились снисходительно и дополнительной партийной нагрузки не давали. Я так и сделал.

А исторический факультет выбрал потому, что всегда любил историю и достаточно углубленно изучал ее в Московском юридическом институте. Кроме того, при поступлении мне засчитали многие экзамены, которые я уже сдавал ранее. Конечно, эта учеба была формальностью – к тому моменту меня уже хорошо знали в Калинине, со многими преподавателями я находился в дружеских отношениях. Сейчас я даже не помню, где мой диплом об окончании Калининского педагогического института.

Если бы я мог, я бы сделал это гораздо раньше. Калинин – замечательный город, но Москва – мой дом, в котором живут все мои родственники и друзья. Я мечтал вернуться в Москву с самого отъезда! Но бюрократические препоны мешали мне сделать это. Раньше у граждан отсутствовало право на выбор места жительства, поэтому перед переездом нужно было сначала оформить прописку по будущему месту проживания, что сделать было не просто.

Генрих Падва: известный, популярный, маститый

Этот процесс не примечателен ничем кроме того, что на нем в качестве свидетелей были допрошены популярные артисты. Прокурор возбудил дело о присвоении денег в отношении группы организаторов концертов Владимира Высоцкого, Валентины Толкуновой и Геннадия Хазанова. Сами артисты никакого отношения к этому не имели. Но поскольку власти не жаловали Высоцкого, они, как мне кажется, хотели вовлечь его в разгоравшийся скандал – мол, Владимир Семенович знал о махинациях с билетами на его выступлениях, а может быть, даже и способствовал этому. К счастью, мне удалось отстоять его честное имя. 5 июля 1980 года я прилетел из Ижевска в Москву с радостным известием, что имя Высоцкого не опорочено приговором. Из аэропорта я заехал в театр на Таганке и сообщил Владимиру Семеновичу о нашей победе, а спустя 20 дней артиста не стало.

В знаменитом деле о защите московских адвокатов мы представляли интересы разных обвиняемых. Мы оба успешно справились с задачей: кто-то из наших доверителей был оправдан, в отношении кого-то прекратили производство по делу.

Но обо мне начали говорить в связи с другим процессом. И вот как это было.

В Москве долгое время жил и работал один очень успешный американский бизнесмен. Он занимался тем, что поставлял в Россию медицинскую аппаратуру, в том числе для лечения высокопоставленных чиновников. Поэтому пока они были живы, этот человек считался личностью неприкосновенной и мог свободно торговать. А вот после смерти его покровителей в 1984-1985 годах отношение к американцу изменилось на прямо противоположное. В результате этого ему пришлось закрыть свой бизнес не только в России, но и во всей Восточной Европе, и вернуться на родину. В США предприниматель узнал, что существует закон, по которому можно через суд Штатов взыскать ущерб, причиненный гражданину Америки в другой стране. Что он и сделал.

Когда в России получили постановление американского суда, власти приняли решение проигнорировать поступивший документ. Паника началась только после ареста имущества корпункта газеты "Известия", расположенного в Америке (издание выступало одним из ответчиков по делу) – юристы поняли, что аресты возможны во всех странах, с которыми у США заключены договоры о правовой помощи. Тогда меня пригласили в Президиум коллегии адвокатов г. Москвы и спросили, готов ли я взяться за это дело. Я согласился. Позднее стало известно, что мою кандидатуру даже утверждали в Политбюро ЦК КПСС.

Я представлял интересы одного из 11 ответчиков по делу. В первую очередь моим клиентом была газета "Известия", которая напечатала сведения, порочащие этого бизнесмена. Понятно, что сами "Известия" очень широко освещали данный процесс. При упоминании обо мне как об адвокате, представляющем их интересы, они для солидности прибавляли разные эпитеты: "известный", "популярный", "маститый".

Когда я обжаловал в американский суд вынесенное им решение и выиграл дело, мое имя начало фигурировать уже и в других газетах.

А знаменитым во всех отношениях я стал в 1988-1989 годах, когда приступил к созданию Союза адвокатов СССР.

Я мечтал о создании Союза адвокатов СССР еще во время работы в Погорелом Городище. Дело в том, что тогда не было независимого всесоюзного органа адвокатуры, поэтому наша деятельность была защищена очень плохо. Вот собирался Пленум ВС СССР для решения ряда важных вопросов, приглашались представители МВД и КГБ СССР, прокуратуры, заинтересованных министерств, партийных и административных органов, а представители адвокатуры не приглашались. В итоге точку зрения адвокатуры в ВС СССР никто не представлял.

И вот, в конце 1988 года, группа адвокатов из разных коллегий СССР (в том числе такие адвокаты, как Андрей Макаров, Петр Баренбойм, Владимир Калитвин, Владимир Смирнов, Ваш покорный слуга и несколько других) объединились в инициативную группу для создания Союза адвокатов СССР. До этого адвокатура была раздроблена на отдельные коллегии, и никакого объединяющего их органа не существовало. Это была трудная задача, и мы встретили серьезное сопротивление, особенно со стороны Минюста СССР и партийных органов. Но сложности удалось преодолеть. В феврале 1989 года на Учредительном съезде советских адвокатов, где присутствовало более 500 делегатов от коллегий адвокатов большинства республик СССР, было принято решение о создании Союза адвокатов СССР. Мою кандидатуру выдвинули на пост президента Союза, но я не хотел брать на себя административную нагрузку, заявил самоотвод и согласился только на должность первого заместителя. Председателем правления Союза адвокатов СССР стал уважаемый Георгий Алексеевич Воскресенский.

Очень боялся! Так случилось, что во время возникновения ГКЧП я с семьей был в Америке. Там же находился мой друг, член Правления Союза адвокатов СССР Петр Давидович Баренбойм. Мы созвонились, и он предложил написать статью о нашем отношении к ГКЧП. Так мы хотели донести до мировой юридической общественности, что действия комитета незаконны и в России назревает путч. "Боишься?", – спросил меня Баренбойм. "Боюсь", – честно ответил я. "Опубликуем?" – "Опубликуем!"

Страху добавлял еще и тот факт, что почти сразу после выхода статьи в печати мы должны были возвращаться в Москву. Были мысли, что "путчисты" заберут нас прямо с трапа самолета – аресты в те времена были привычным делом. К счастью, к моменту нашего прилета ГКЧП "накрылся медным тазом" и арестовывать нас уже было некому.

А затем волею судеб ко мне обратился за защитой один из участников ГКЧП, на тот момент занимавший пост председателя ВС СССР – Анатолий Иванович Лукьянов. Я спросил, не смущает ли его тот факт, что я публично высказывался против комитета. Он задал мне встречный вопрос: "Как Вы считаете, обвинение в измене Родине против меня обоснованно?". Я ответил, что, конечно нет, и взялся его защищать.

"Рецепт успеха" Генриха Падвы: "Работать, работать, работать..."

Я всегда был противником смертной казни. Человеческая жизнь священна и неприкосновенна, а убийство в любом виде противоречит морали и нравственности. Если преступник опасен и мешает людям жить, изолируйте его от общества. Но убивать его государство не имеет права. Кроме того, смертная казнь не приводит к положительному результату – люди не перестают совершать преступления. Наоборот, в странах, где применяется эта мера наказания, общество становится более жестоким. Если признать, что можно убивать, то какая разница – делать это одному в темном переулке или "тройками" в здании суда? Я абсолютно убежден, что смертная казнь не должна существовать. И моя позиция остается неизменной с течением времени.

Их очень много. Прежде всего, это просьбы друзей, коллег, родственников. Во-вторых, я берусь за дела, которые кажутся мне безумно интересными, хоть и очень трудными. В-третьих, я принимаю предложение, если не сильно загружен и у меня нет видимых оснований отказать человеку – я же профессионал и должен по возможности помогать всем обратившимся ко мне. И наконец, иногда роль играет размер гонорара. Но это для меня не решающее. Однажды я отказался от участия в деле, за которое мне предлагали очень крупную сумму денег. Это было в Погорелом Городище, тогда клиенты приехали ко мне по совету моего однокурсника-судьи из самой Москвы. Я сразу почувствовал, что здесь что-то нечисто, и интуиция меня не подвела – спустя время всех участников процесса, включая однокурсника, осудили за взяточничество. Это было страшно, но Бог меня миловал.

Нет, я довольно универсален. Главное – иметь достаточный опыт в этой области. Вот в налоговых спорах у меня мало практики, их я не веду. Корпоративных дел у меня тоже немного. Одно время я очень часто участвовал в делах по ДТП, но в последнее время их становится все меньше.

Конечно, такие ситуации были – в основном, в начале моей карьеры. Сейчас я уже стал более сдержанным, а раньше случались эпизоды, когда на выходе из зала суда после вынесения вопиющего по своей несправедливости приговора я срывался: "Все, ухожу из профессии – мне больше нечего делать в этой адвокатуре!"

Но почему я все еще продолжал работать? Дело в том, что я считаю своей обязанностью обжаловать судебное решение, с которым не согласен. Это значит, что я не могу просто взять и все бросить – я должен писать и подавать жалобу, участвовать в ее рассмотрении вышестоящим судом. Естественно, на это требуется время, в течение которого я успокаиваюсь, прихожу в себя, а чаще всего и добиваюсь желаемого результата.

Я считаю, что в данном случае это абсолютно оправданно. По мне, это единственное правильное предложение из тех, что обсуждались в рамках указанного постановления. Может ли эта норма привести к злоупотреблениям со стороны судей? Конечно, может, но явных поводов для этого я не усматриваю.

Об одном из предметов моей гордости мы только что побеседовали – я говорю о признании неконституционными норм, позволявших назначать смертную казнь. Еще я горжусь тем, что отстаивал выведение гомосексуализма из числа уголовно наказуемых деяний [уголовная ответственность за мужеложство – половое сношение мужчины с мужчиной – существовала в нашей стране с 1934 по 1993 годы. – Ред.]. Кроме того, моя работа привела к изменению судебной практики по многим вопросам. 

Например, долгое время считалось, что оспаривать отцовство может только отец. Ко мне обратилась женщина, которая хотела оспорить запись об отцовстве в отношении своего сына. Я сразу засомневался в возможности сделать это, поскольку соответствующей практики тогда не было, однако взялся за дело. Мы подали заявление в суд, но оно даже не было принято. Тогда я начал обжаловать этот отказ и дошел до Президиума Московского городского суда, который признал право матери на оспаривание отцовства ее ребенка. Сейчас это считается нормой.

Мой "рецепт успеха" очень скучный: работать, работать, работать... К сожалению, мало кому выпадает счастье работать по той профессии, для которой он создан Богом. Я уверен, что мне такое счастье выпало.

Нет, не наскучила – я просто очень устал. Но окончание карьеры адвоката для меня равносильно физической смерти. Моя работа – это моя жизнь. Поэтому я все еще "у руля".

Только адвокатом. Я люблю адвокатуру за свободу – никто не может указать адвокату, кого и как надо защищать. Если я уверен в невиновности своего доверителя, я имею право настаивать на оправдательном приговоре, и мне не могут этого запретить. Я ни от кого не зависим.

Каждое дело адвоката – особенное, неповторимое. Защищая человека, ты понимаешь, что его судьба отчасти находится в твоих руках. Это невероятная ответственность, но и неописуемое счастье – слышать от судьи "Постановляю признать подсудимого невиновным и освободить в зале суда". Ради таких моментов стоит жить и работать!

Документы по теме:

Конституция Российской Федерации 

Материалы по теме: 

Андрей Яковлев: "Без хорошего адвоката любое правовое поле – минное"
Управляющий партнер, председатель Московской коллегии адвокатов "Яковлев и Партнеры", адвокат 

Вениамин Яковлев: "Право – это искусство, и ему нужно служить"
Советник Президента РФ, член-корреспондент РАН, заслуженный юрист РСФСР, д. ю. н. 

Генри Резник: "Юриспруденция для меня – наука, адвокатура – это моя жизнь"
Президент Адвокатской палаты г. Москвы, старший партнер Адвокатского бюро "Резник, Гагарин и Партнеры", заслуженный юрист РФ, к. ю. н.