ВС РФ: применение "арестного залога" не наделяет кредитора особым статусом в банкротном деле

В соответствии с действующими нормами гражданского законодательства, кредитор, в интересах которого наложен запрет на распоряжение имуществом должника, обладает правами и обязанностями залогодержателя. При этом такие права и обязанности возникают у него с момента вступления в силу решения суда, которым были удовлетворены его требования (п. 5 ст. 334 Гражданского кодекса). Такое правило действует, если иное не вытекает из существа отношений залога.

Иными словами, при наступлении указанных условий, закон автоматически наделяет кредитора правами и обязанностями залогодержателя, и в определенном смысле это напоминает возникновение залога в силу закона, а не по договору. Данные нормы затрагивают и должника, ведь ограничения, касающиеся его имущества, также применяются автоматически, и кредитору не нужно, к примеру, ссылаться на договор, чтобы доказать свои права на такое имущество. Кстати, иногда такой залог называют "арестным" или "арестантским" , поскольку залоговые права и обязанности у кредитора возникают в силу ареста имущества должника. Однако в п. 5 ст. 334 ГК РФ прямо не говорится о том, что в подобной ситуации применяются все правила о залоге.

Отметим, что данная норма действует достаточно давно – с 1 июля 2014 года (п. 1 ст. 1 Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации"). Таким образом, уже сформировалась обширная судебная практика ее применения. Достаточно часто судам приходится решать вопрос о том, как соотносятся арест имущества должника и залоговые права кредитора на это имущество, в том числе применительно к делам о банкротстве.

Главная проблема при этом заключается в том, что если считать кредитора, в интересах которого арестовано имущество, полноценным залогодержателем, то это означает, что он приобретает особый статус в банкротном деле – считается залоговым кредитором. При этом, если подходить к толкованию положений ГК РФ таким образом, то требования указанного кредитора подлежат удовлетворению в приоритетном порядке и в том числе за счет средств, полученных от реализации предмета залога (п. 5 ст. 18.1, ст. 138 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)").

Суды по-разному отвечают на вопрос, может ли кредитор приобрести указанным способом статус залогового кредитора.

Так, по мнению одних судей, залог, предусмотренный п. 5 ст. 334 ГК РФ, и залог по договору влекут за собой разные правовые последствия, если речь идет о банкротстве. И при этом вариант залога, который является производным от запрета на распоряжение имуществом, некоторые суды считают неприменимым в деле о банкротстве (постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 29 августа 2016 г. № 17АП-2679/16, постановление Арбитражного суда Уральского округа от 18 января 2017 г. № Ф09-10242/16 по делу № А60-60923/2015). Поясняется, что при таких обстоятельствах установление приоритета для кредитора относится к общим правилам исполнения судебного акта, в то время как в делах о банкротстве применяется специальный порядок, предполагающий соблюдение баланса между интересами должника и всех его кредиторов.

В то же время нередко судьи придерживаются противоположного мнения. Так, полагают они, п. 5 ст. 334 ГК РФ содержит прямое указание на то, что кредитор, добившийся в суде наложения прямого запрета на распоряжение имуществом, имеет права залогодержателя во всех делах, и в том числе в банкротных (постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 28 ноября 2016 г. № 10АП-14841/16, постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 30 ноября 2016 г. № 13АП-14639/16).

Совсем недавно свою позицию по данному вопросу высказал ВС РФ, рассмотрим это решение подробнее.
 

Фабула дела

В марте 2016 года общество "Э" было признано банкротом (решение арбитражного суда Владимирской области от 28 марта 2016 года по делу № А11-9381/2015). В рамках банкротного дела общество "Ц", как один из кредиторов, выступило с ходатайством о включении в реестр требований задолженность общества "Э" перед ним в размере почти 15 млн руб. Эта задолженность, к слову, была установлена решением того же арбитражного суда Владимирской области, но по другому делу – в марте 2015 года указанную сумму признали неосновательным обогащением.

Поясним, тогда общество "Э" и общество "Ц" заключили договор цессии, по которому последнее должно было приобрести права требования к третьему лицу. В связи с этим общество "Э" получило денежные средства – свою оплату по договору.

К моменту получения денег общество "Э" уже заключило другой договор цессии с еще одной организацией, то есть оно было заменено в договоре правопреемником. В связи с этим, как установил суд, исполнить условия этого договора было невозможно, так как все документы, по которым права требования организации "Э" к третьему лицу должны были перейти к "Ц", уже находились у правопреемника организации "Э". Иными словами, свои обязательства по договору исполнило только общество "Ц", направив оплату своему контрагенту. В связи с этим оно и обратилось в суд, так как общество "Э" не вернуло денежные средства, то есть, по мнению организации "Ц", получило неосновательное обогащение. Суд согласился с этим и удовлетворил требования кредитора-заявителя (решение Арбитражного суда Владимирской области от 19 марта 2015 года по делу № А11-10247/2014).

Затем по заявлению того же кредитора в рамках исполнения данного решения суда были приняты обеспечительные меры – на имущество должника был наложен арест. Часть денег приставам удалось взыскать, но непогашенная сумма задолженности в размере немногим менее 15 млн руб. была включена в реестр требований кредиторов в рамках уже дела о банкротстве должника-организации "Э".

Что важно, эту задолженность включили в реестр требований кредиторов третьей очереди, причем как обеспеченную залогом имущества должника. То есть по закону она должна учитываться отдельно в пределах требований данной очереди (ч. 7.1 ст. 16 закона о банкротстве).

Таким образом, в данном деле в отношении кредитора были применены нормы ГК РФ, по которым он считается залогодержателем в силу того, что на распоряжение имуществом должника наложили запрет (п. 5 ст. 334 ГК РФ).

Должник с решением суда не согласился, и кстати, с ним был солидарен один из его кредиторов – организация "Т". Они посчитали, что требования организации "Ц" должны быть включены в третью очередь, но на общих основаниях. По их оценке, требования кредитора в данном случае не должны считаться обеспеченными залогом.

Так, по мнению организации "Т", между сторонами в принципе не должно было возникнуть залоговых отношений по п. 5 ст. 334 ГК РФ. Поясняя свою позицию, заявитель указал, что арест имущества должника был снят в связи с введением процедуры наблюдения. По оценке данного общества, при снятии ареста отпало и основание для введения залога. Напомним, в настоящее время необходимость снятия ареста после введения процедуры наблюдения установлена законом (абз. 4 п. 1 ст. 63 закона о банкротстве).
 

Позиции судов

Арбитражный суд первой инстанции признал требования кредитора обоснованными и удовлетворил их, закрепив за обществом "Ц" статус залогового кредитора. На стадии апелляции судьи подтвердили, что кредитор был правомерно наделен данным статусом. По оценке суда апелляционной инстанции, позиция участников дела, в соответствии с которой требования указанной организации должны учитываться на общих основаниях в составе требований кредиторов третьей очереди, основана на неверном толковании законодательства.

Также было отмечено, что у кредитора право залога возникло в силу п. 5 ст. 334 ГК РФ и с даты вступления в силу соответствующего решения суда . Также суд указал, что обстоятельства, с которыми закон связывает необходимость прекращения права залога, в этом деле отсутствуют. То есть факт снятия ареста с имущества суд не посчитал достаточным для того, чтобы залоговые права и обязанности общества "Ц" были прекращены.

С тем, что доводы заявителя неубедительны и основаны на неправильном толковании действующего законодательства согласились и на стадии кассации.

В постановлении суда кассационной инстанции отмечено, что указание заявителя-организации "Т" на снятие с ареста имущества должника не имеет правового значения. Как поясняется, это связано с тем, что возникновение у кредитора прав и обязанностей залогодержателя законодатель связывает не с датой принятия обеспечительной меры – ареста, а с моментом вступления в законную силу судебного акта об удовлетворении требований такого кредитора.
 

Позиция ВС РФ

ВС РФ не согласился с выводами судов и отменил соответствующие судебные акты (Определение ВС РФ от 27 февраля 2017 года № 301-ЭС16-16279). По его оценке, в них не был учтен ряд важных обстоятельств. В основу позиции Суда легло толкование существа отношений залога.

В первую очередь ВС РФ разъяснил, что п. 5 ст. 334 ГК РФ направлен на защиту прав кредитора и позволяет ему взыскать арестованную вещь после того, как ее собственником стало другое лицо, которое знало или должно было знать о наложенном судом запрете. Таким образом, пояснил суд, в отношении арестованного имущества действует принцип следования обременения за вещью. Уточняется также, что согласно действующим положениям ГК РФ, сделка об отчуждении арестованного имущества считается действительной, что позволяет ему находиться в обороте (п. 2 ст. 174.1 ГК РФ).

По оценке ВС РФ, в данном случае законодатель пусть и приравнял права кредитора к правам залогодержателя, но не указал при этом, что такие отношения являются полноценным залогом.

Кроме того, в нормах ГК РФ о залоге указано, что нормы о возникновении прав залогодержателя действуют, если иное не вытекает из существа отношений залога. ВС РФ подчеркнул, что в делах о банкротстве как раз должно действовать это исключение, ведь это вытекает из-за специфики таких дел.

Права залогодержателя по п. 5 ст. 334 ГК РФ возникают скорее из процессуальных отношений, в том числе из-за того, что суд принимает обеспечительную меру – накладывает арест. Подчеркивается, что права залогодержателя могут быть реализованы лишь после вступления в силу решения суда, которым удовлетворены требования, обеспеченные запретом.

ВС РФ пришел к выводу о том, что названные меры выступают не способом обеспечения исполнения обязательства как такового (залог относится как раз к таким способам), а неким особым механизмом. Такой механизм, как указал Суд, направлен на фактическую реализацию акта госоргана (суда) о взыскании задолженности. Подчеркивается, что указанный порядок действует в рамках общих правил исполнения.

При этом, переходя уже к специфике банкротных дел, ВС РФ пояснил, что закон о банкротстве исключает возможность удовлетворения в индивидуальном порядке требований, подтвержденных судебными решениями. Также он отметил, что данный закон не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест.

Более того, указано, что правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, требования которых относятся к одной категории выплат (п. 4 статьи 134 закона о банкротстве). Подчеркивается, что это не позволяет суду, рассматривающему банкротное дело, вводить различные режимы удовлетворения требований кредиторов, основываясь на формальных критериях и не учитывая материально-правовую природу выплаты.

ВС РФ заключил, что судам следовало отказать обществу "Ц" в признании его залогодержателем для целей включения задолженности в реестр требований кредиторов. Но поскольку они этого не сделали, Суд принял соответствующее решение самостоятельно.
 

Позиция юристов

МНЕНИЕ

Яна Чернобель, адвокат Коллегии адвокатов города Москвы "Барщевский и Партнеры":

"Вмешательство высшей судебной инстанции в данный вопрос с целью создания единообразной практики было необходимым. Судебная коллегия должна была определить, какой из двух постулатов здесь должен действовать. Первый из них основан на том, что право защищает активных, иными словами, "арестный" залог должен сохраняться при банкротстве должника, поскольку такой кредитор в отличие от других предпринял более активные действия и добился обеспечения своих прав требования. Второй постулат основан на принципе равного распределения (лат. "pari passu") конкурсной массы среди равных кредиторов, который не позволяет предоставлять приоритет необеспеченному кредитору только в связи с тем, что он быстрее остальных обратился в суд и получил обеспечительные меры. Судьи выбрали второй вариант. Аргументация, данная в определении, подчеркивает особенность банкротной процедуры, а нормам п. 5 ст. 334 ГК придает лишь прикладной характер – устанавливает механизм получения удовлетворения своих требований кредитором, но только в ординарных (небанкротных) условиях. Вынесенный судебный акт должен исключить все противоречия, которые могли возникнуть у нижестоящих судов в части применения норм о "судебном" залоге, а также развеять любые надежды кредиторов, получивших обеспечительные меры, стать залоговыми в случае банкротства должника".

---

МНЕНИЕ

Олег Ганюшин, адвокат АБ "Прайм Эдвайс":

"Оправдать подход ВС РФ довольно сложно как с точки зрения буквального толкования закона, так и с точки зрения выявления целей законодательного регулирования. Вывод о том, что меры, принимаемые судом по п. 5 ст. 334 ГК РФ, выступают не способом обеспечения исполнения обязательства как такового, а неким особым механизмом, из нашего законодательства прямо не следует. Кроме того, подавляющим большинством ученых и практикующих юристов идея арестного залога была воспринята крайне позитивно. Банкротство все дальше отходит от принципа абсолютного равенства кредиторов как ключевого элемента, мировой тренд скорее говорит о защите социально значимых категорий в ущерб равенству. И совершенно непонятно, почему наш закон о банкротстве может давать преимущества кредитным организациям перед другими кредиторами по ряду вопросов, но не может дать преимущество самому инициативному кредитору, который быстрее всех получил арест в целях удовлетворения своих требований. В целом, складывается ощущение, что ВС РФ проявил излишнюю осторожность и вместо того, чтобы подумать о регулировании крайне актуального института, разрушил его".

---

МНЕНИЕ

Петр Шевцов, партнер Адвокатского бюро ЕМПП:

"Подход ВС РФ, в соответствии с которым арестный залог не является полноценным, представляется верным. Наделение кредиторов, добившихся ареста, правами залоговых кредиторов в случае банкротства должника очевидно нарушает баланс интересов участников оборота. При этом нет каких-либо убедительных аргументов, почему один из кредиторов банкрота, которому посчастливилось получить обеспечительные меры, должен иметь преимущество перед другими кредиторами, которые могли также инициировать судебные разбирательства, но которым суд отказал в принятии обеспечительных мер".

---

МНЕНИЕ

Артем Денисов, управляющий партнер юридической компании "Генезис":

"ВС РФ, высказываясь по спорным вопросам законодательного регулирования, продолжает удивлять все больше и больше. Вместо того, чтобы поддержать складывающуюся судебную практику (в частности, собственное определение от 11 января 2016 года № 306-ЭС15-17700), он обрывает сложившуюся тенденцию и определяет гражданско-правовые отношения складывающиеся по п. 5 ст. 334 ГК РФ как "неполноценно залоговые". Указанное определение ВС РФ нивелирует возможность установления требований, как обеспеченных залогом, если он возник на основании запрета на распоряжение имуществом в процедурах банкротства. Арест, наложенный в ходе процедуры взыскания задолженности в качестве обеспечительной меры, больше не является основанием для возникновения права залога".

---

МНЕНИЕ

Александр Стратийчук, ведущий юрисконсульт Группы компаний "ЮРИСПРУДЕНЦИЯ ФИНАНСЫ КАДРЫ" (ЮФК):

"В целом мнение ВС РФ вполне верное, хотя аргументация идет несколько вразрез с положением п. 5 ст. 334 ГК РФ, в части правомочий кредиторов: ВС РФ указывает, что законодатель приравнял права взыскателя к правам залогодержателя, в то время как в законе используется императивная конструкция "кредитор обладает правами и обязанностями залогодержателя". Данную оговорку ВС РФ, возможно, использовал, дабы не войти в противоречие с собственной позицией, изложенной в абз. 3 п. 94 Постановления от 23 июня 2015 г. № 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", где "арест" и "залог" настолько сильно перемешаны, что можно подумать об их равнозначности. Вызвавшая ажиотаж позиция в указанном Определении об "особом механизме" довольно сложно прописана и имеет отношение к правовой оценке исполнительного производства и применяемых в нем мер взыскания, и никак не направлена на изменение толкования п. 5 ст. 334 ГК РФ, в том числе в рамках банкротных дел. К тому же право на обращение за дополнительным разъяснением позиции ВС РФ, вызвавшей вопросы, никто не отменял. Данное Определение ВС РФ, конечно, окажет свое влияние на дальнейшую судебную практику: где-то положительную, где-то отрицательную, как с точки зрения закона, так и с точки зрения конкретных сторон в их спорах".

---